Эмма заставляла себя рассуждать логически, но никак не могла понять, откуда на острове появились животные, сумевшие обратить в бегство триста человек.
Она спрыгнула на ближайшие скалы и, хватаясь за корни, полезла наверх. Теперь жужжание раздавалось совсем рядом. Вдруг она почувствовала невыносимую вонь.
Она раздвинула папоротники, и в воздух взметнулась туча мух. Они кружили вокруг и снова садились на камни. Их было так много, что, казалось, земля покрыта живым ковром. Тысячи мух облепили валявшиеся повсюду трупы.
Это были мертвые собаки — около полудюжины, больших и маленьких, с разбитыми головами и вспоротыми животами. Эмма отвернулась, пытаясь сдержать рвоту, и стала отступать, задыхаясь от страха.
Тим осторожно шел по главной улице с дробовиком на плече. Он искал Эмму. Он нахмурился, заметив клубы черного дыма, обошел навес для зерна и увидел Эмму. Она стояла, опираясь на вилы и обливаясь потом. Перед ней горели облитые бензином и сложенные в кучу трупы собак.
— Что… Что это такое? — спросил он.
— Собаки, — спокойно ответила Эмма. — Их надо сжечь, чтобы они не отравляли воздух.
Тим посмотрел на нее. Никаких эмоций. Она словно спряталась в панцирь и механически выполняла грязную работу.
— Что тут произошло?
Эмма подняла на него холодные, полные отчаяния глаза:
— Их просто истребили, вот и все. Кур изрубили на куски, а собак… Точно не знаю, но, кажется, их кто-то пытался… сожрать.
— Сожалею, что вам пришлось убирать это одной.
— Вам удалось наладить связь?
Тим покачал головой:
— Боюсь, у меня опять плохие новости. Радиопередатчик не работает. Думаю, в него попала вода. Я его разобрал, но дальше дело не пошло. Я мало что смыслю в электричестве.
Эмма вздохнула, ее плечи поникли.
— Час от часу не легче. Что будем делать?
— Есть другая деревня, Ханававе. Наверное, все ушли туда.
— Это далеко?
— Чуть меньше двадцати километров, но дорога каменистая и извилистая. Пешком мы до наступления ночи туда не дойдем. Хорошо бы найти машину…
— А они тут есть?
— Должны быть две или три. У сарая старика Альфреда всегда стоял пикап, это там, наверху. Пойдемте посмотрим.
Эмма кивнула:
— Хорошая мысль.
Куриные перья вспыхнули, запахло горелым мясом и бензином. Лицо Эммы осунулось, ее глаза блестели слишком ярко.
— Как вы? — спросил Тим. — В порядке?
Эмма посмотрела Тиму прямо в глаза:
— Нет. Я совсем не в порядке. Но я справлюсь. Идемте, я вылила в костер достаточно бензина, он будет гореть до вечера.
— Сначала нужно найти воду и какую-нибудь еду.
— На это уйдет не меньше часа, так? Вы действительно хотите, чтобы мы потеряли это время на поиски еды?
— Я вовсе не собираюсь делать запасы, я просто умираю с голода. Сегодня я встал очень рано… И вообще, доктор Де Вонк, я лучше соображаю, когда сыт.
Эмма махнула рукой:
— Хорошо, тогда перерыв на завтрак. Я этим займусь. И пожалуйста, называйте меня Эммануэль или Эмма.
Они вошли в первый попавшийся дом, не пытаясь больше ни стучать, ни звать. Эмма открыла холодильник. Продукты в нем еще не успели испортиться из-за отсутствия электричества. Она нашла лоток с индейкой и положила на разделочный стол. Но тут же вспомнила трупы истерзанных кур и убрала мясо обратно.
Порывшись в шкафах, Эмма нашла банку тунца, консервированные сардины в масле и хлеб, сделала бутерброды и завернула их в фольгу.
Потом позвала Тима:
— Вот, тут есть чем…
Но Тима не было ни в комнате, ни в гостиной.
— Тим? — Эмма убрала в рюкзак бутерброды и бутылку воды и вышла в коридор. — Тим, вы здесь?
В дом они вошли вместе, и Эмма была уверена, что услышала бы, как шуршит москитная сетка, если бы Тим вышел наружу.
— Тим, вы меня пугаете…
Впервые в жизни Эмма пожалела, что у нее нет оружия. Нет, я опять сама себя накручиваю! Он просто вышел, а я не заметила.
Эмма уже собиралась выйти из дома, но вдруг услышала глухой стук в конце коридора. Одна комната, выходившая в коридор, была заперта, но шум послышался из другой. Эмма вошла. Тут тоже было почти темно, на полу лежал круглый ковер, прямо напротив двери стоял открытый платяной шкаф.
— Тим?
Слева произошло какое-то движение, и Эмма резко повернулась. Она шагнула на ковер, но он оказался каким-то странным, липким. Эмма поскользнулась и ухватилась за край комода.
Она широко распахнула дверь, чтобы впустить больше света из коридора, и в глубине комнаты увидела Тима, лежавшего поперек кровати. Эмма слышала его тяжелое дыхание. Прошло несколько секунд, прежде чем он смог заговорить.
— Вы должны это сами увидеть, — с ужасом сказал он и протянул ей видеокамеру, которую держал в руках.
Эмма направилась к нему и снова поскользнулась. Вдруг она поняла, что стоит в огромной луже крови.
Эмма подпрыгнула как ошпаренная:
— Бежим отсюда! Я больше не могу этого выносить! Но он даже не пошевелился и продолжал протягивать ей камеру.
— Вы должны это увидеть, — тихо повторил он.
Эмма не могла отвести глаз от лужи на полу.
Сколько в человеческом теле крови? Литров пять?
Черт возьми, что же здесь произошло?
— Вы должны это увидеть, — повторил Тим громче. — Прямо сейчас! — сказал он голосом, полным отчаяния, и Эмма заставила себя опомниться.
Она взяла камеру.
— Просто нажмите кнопку, — сказал Тим.
Экран вспыхнул и погас, внизу появились цифры, дата и время: «17.10», «23:47».
— Это среда, накануне моего приезда, — сказала Эмма.
Тим молчал. Экран оставался черным, ничего не было видно. Слышалось какое-то шипение. Эмма поднесла камеру к уху. Звук стал более отчетливым, и Эмма поняла, что это чье-то дыхание, прерывистое и испуганное…
Тот, кто снимал, дышал прямо в микрофон. На экране что-то мелькнуло, и Эмма увидела свет, яркие полосы, одна над другой. Полки в шкафу, догадалась она. Тот, кто снимал, сидел внутри.
Раздался громкий хлопок. Это был звук выстрела, и тот, кто снимал, начал рыдать. Было слышно, что он изо всех сил старается сдержаться. Снова раздались выстрелы, потом долгий вопль вдалеке.
Слышно было не очень хорошо, но Эмма различила крики ужаса. Крики множества людей. Камера дрожала.