Понятия не имею, почему так происходит: стоит собраться вместе трем пьянчужкам, как они решают, что смогут покорить мир. Я бы всем таким рекомендовал для начала справиться с одним-единственным троллем. Скажу по секрету: сколько ни пей, тролля не одолеть; с ним способна совладать только лишайная инфекция.
Что бы там ни болтали всякие сосунки, радетели чистоты нравов, пиво никак нельзя назвать основной причиной общественных беспорядков. Напротив, старина Макс Вейдер производит лекарство от язв на теле общества. Ну представьте себе: вот надрался человек и пошел искать неприятностей. Он их найдет – и мало ему не покажется. И все, говорить больше не о чем.
Никто меня не убедит, что я по долгу службы обязан спасать людей от них самих. Если вам не терпится на тот свет и потому вы курите «травку» или опиум, пьете как лошадь, поносите случайно встреченного огра, – валяйте, дело ваше. Я мешать не собираюсь. Счастливого пути.
Но и подмоги от меня не ждите. Не надейтесь, что я придам вам ускорение. Нет уж, сами дорожку выбрали – сами по ней и топайте.
– И что дальше? – поинтересовался я, когда мы вышли на Макунадо-стрит, к востоку от моего обиталища. Обращался я к Попке-Дураку, ожидая, что Покойник через него сообщит мне о своих далеко идущих планах. А Плоскомордый с Торнадой решили, естественно, что я спрашиваю у них. Они ведь и понятия не имели о близком духовном родстве двух существ – совершенно безмозглого и того, у которого от переизбытка мозгов частенько ум за разум заходит.
– Мы проводим тебя до двери, – сообщила Торнада. – А когда ты окажешься дома, целый и невредимый, нам заплатят.
– Заплатят? Это, верно, Покойник придумал? Пусть он и расплачивается. Мне няньки не нужны.
Его Высокомудрие и не подумал заглотить наживку. Должно быть, не хотел раскрывать свое попугайское инкогнито.
– Глянь на ребятню, Гаррет, – сказал вдруг Тарп. – Жуть!
На углу улицы юнцы допризывного возраста приставали к стайке юных эльфиянок, невесть каким ветром занесенных в этот район города, да еще задержавшихся в нем до наступления темноты. Проведай об этом их эльфийские папаши, красоткам не избежать суровой порки. В кавалерах не было ровным счетом ничего привлекательного, дам они обольщали выражениями, отнюдь не ласкавшими слух и откровенно расистскими, однако их наряды были пошиты по эльфийской моде. Девчонки хихикали и отвечали так бойко, что парни постепенно теряли голову. Впрочем, если они войдут в раж и примутся распускать руки, их оставят в дураках; знаем мы эти фокусы.
– Хочешь, чтоб я поучил молодежь хорошим манерам?
– Чего? – озадаченно переспросил Тарп. – Каким еще манером? Ты о чем, Гаррет?
– А ты о чем, друг мой? Разве тебя возмутило не их поведение?
– Да ты на волосы посмотри! – Тарп поглядел на меня, словно проверяя, не ослеп ли я. – Неужто не видишь?
– Ба! Подумаешь! – Ну лохматые, ну завитые, ну стоят у некоторых волосы дыбом – и что с того? Эка невидаль! Ясно же, что эти парни привыкли выставлять себя на посмешище.
Плоскомордый, до сих пор предпочитавший армейскую стрижку, никак не мог успокоиться.
– Это ж какие родители, коли детишек в таком виде на улицу выпускают? – проворчал он. – Знаешь, из-за чего Карента катится в тартарары?
У меня были кое-какие мысли на сей счет, но воззрений Тарпа я не разделял.
Прически парней не имели ни малейшего отношения к тому, как эти парни себя вели, – при том, что прическа и поведение зачастую вытекают друг из друга. Так сказать, два симптома одной болезни. Парней явно провоцировали девчонки. Едва ли кто будет спорить, что из всех женщин, будь то люди или не-люди, эльфиянки самые красивые и самые, мягко выражаясь, чувственные; а эти милашки, вдобавок, находились в расцвете юности. И использовали весь арсенал подручных средств, чтобы унизить самозваных ухажеров.
А те были слишком наивны и потому не врубались в тайный смысл происходящего. С высоты моих лет могу сказать с уверенностью: этот жестокий урок жизнь преподает каждому мужчине. Я сам уже вышел из того возраста, когда стоишь на углу и выкрикиваешь всякие гнусности, тщась достичь недостижимого, но на собственном богатом опыте могу предположить – нет такой женщины, которая не попыталась бы, ловко или неловко, принизить мужчину, посмевшего найти ее привлекательной.
Все это я изложил Плоскомордому, стараясь его вразумить (мозги у бедняги скрипели так, что было слышно, наверно, на другом конце города), и тут в нашу беседу встряла Торнада.
– Хватит чушь пороть, Гаррет. Достало!
– Лапочка ты моя замученная! Хорошо, я умолкаю, а ты расскажи про тех женщин, с которыми общаешься.
– Чего? С кем это я общаюсь?
– Вот именно! Ты обиделась за женщин и явно собиралась сказать, что они вовсе не такие. Но тебе-то откуда знать? Ты водишь компанию со мной – и с Плоскомордым, когда он не занят очередной подружкой. Ты шляешься по грязным кабакам, ищешь драки с парнями, которые напоминают тебе твоего мужа. Ты якшаешься с ворами, громилами и прочей почтенной публикой, среди которой женщин не сыскать. Так что уж извини – ты, конечно, присаживаешься на корточки, когда зовет мать-природа, но отсюда никак не следует, что тебя можно считать экспертом по части женской психологии, тем более – в нашем милом городе.
– Гаррет! Мог бы из вежливости и не напоминать, что я родилась в деревне.
Эта перепалка могла продолжаться часами. Торнада обожала оставлять за собой последнее слово, потому на всякую фразу у нее находился ответ, подчас бессмысленный, но ответ. По счастью, мы приближались к моему дому, и дружеская беседа увяла сама собой. В квартале было тихо – ночь все-таки, – но будь я проклят, если миссис Кардонлос не торчала на своем крыльце, поглядывая на мой дом с таким видом, словно из его окон вываливались участники безобразной оргии.
Я остановился и огляделся, стараясь ничего не пропустить. Сперва вооруженная охрана, теперь домашняя фурия на боевом посту…
– Что стряслось, старый хрыч? С каких это пор старая ведьма патрулирует Макунадо по ночам?
Плоскомордый вытаращился на меня так, будто я вытворил что-то уж совсем из ряда вон.
– Думаю вслух, – пояснил я. – Репетирую разговор.
– Неужели? – Торнада хмыкнула. – Порепетируй заодно, как вы нам платите. Каждому, между прочим, по две марки причитается.
– По две марки? Не смеши меня.
– Гаррет, она настроена весьма серьезно. У этой женщины случился очередной приступ алчности. Кроме того, она испытывает нашу возможность общаться на расстоянии, пытается определить ее границы. Две серебряных марки – та цена, о которой мы уславливались. Разумеется, плата щедрая, но их услуги того стоят. Кстати, у меня возникла идея: попробуй убедить их в том, что брать лучше не серебром, а медью. Серебро дешевеет – пока; его стоимость возрастет, как только свежий ветер реальности унесет победную эйфорию…