– Ну вот. А нам надоело сотни лет робко опускать глаза, понимаете ли. Вы очень мило смущаетесь.
– Это понятно, – сказал Панарин, – мы ведь все тут анахореты в какой-то мере.
– Теперь вы пытаетесь смутить меня откровенностью?
– Может быть. Открытость – тоже вид нападения.
– И не боитесь чересчур открыться?
– Нет, – сказал Панарин. – На мой провинциальный взгляд, мужчинам это не вредит, только женщине тайна придает очарование.
– Намекаете, что потупленные глаза мне все же больше пойдут?
– Всего лишь делюсь мыслями, – он взглянул на часы. – Простите, Марина…
– Да-да, – она чутко уловила момент и перестроилась. – Торопитесь? Ждете Каратыгина, надо полагать? А он уже здесь, прилетел на «Малабаре». Я с ним вместе прилетела час назад.
– Вот оно что…
– Ну да, «Малабар» шел вне расписания, и места на нем были. Но кто отказал бы мне, даже не будь мест?
– Будете здесь снимать?
– Буду, – сказала Марина. – И должна сразу предупредить – фильм я буду снимать, глядя с той же точки зрения, что и Каратыгин.
– А я-то, дурак, обрадовался… – сказал Панарин.
– И я сразу потеряла половину очарования? Вот видите, мы достигли идеального состояния равноправия – вы видите во мне не женщину, а противника ваших начинаний. Наступили идеальные условия для работы, мы видим друг в друге лишь деловых партнеров.
– С Каратыгиным у вас тоже чисто деловое партнерство?
Она стала еще красивее, побледнев от гнева. Потом встала. Панарин тоже поднялся, нарочито лениво, и они стояли, меряя друг друга взглядами, – Марина кипела, Панарин философски ожидал пощечины. Особенно он себя не корил за вырвавшуюся шпильку – он никогда не был хамом, но последние неудачи порой провоцировали такие вот срывы, в общем-то, происходившие от злости и бессилия.
– Следовало бы влепить вам по физиономии за такое мальчишество. (Она была явно моложе Панарина). Хотя какое это мальчишество – сознательное оскорбление, верно? Разозлишься поневоле, когда прибудут сразу два крупных недруга Проекта… Вот видите, я права. – Она подняла руку, взяла Панарина за лацкан форменной куртки и продолжала суше: – Если вас так уж это волнует, с Каратыгиным у меня чисто деловое партнерство. Но даже если бы все обстояло иначе, разве вы выглядели бы лучше? Снерг – ваш горячий сторонник, и ваш ответный ход может предвидеть человек без семи пядей во лбу – вы его попросите о контрфильме. Если уже не попросили.
– Не успел, – сказал Панарин. – Но попрошу обязательно.
– Вот видите. Вы можете сказать, что Снерг – ваш сторонник, и это-де все извиняет. Никакой меркантильности, видите ли. Ну, а я, следовательно, не могу иметь собственного мнения, могу быть только подругой Каратыгина, которую он попросил о содействии? – в ее голосе звучало искреннее недоумение. – Тим, ну почему вы решили, что все население Земли состоит из ваших горячих сторонников? Ведь противников не так уж мало, вы это знаете, но предпочитаете лелеять иллюзии…
– Но…
– Ну да, вы сейчас начнете говорить о прогрессе, не знающем тупиков. Не надо, Тим, правда. Друг друга мы все равно не переубедим. Но найдите смелость признать меня убежденным противником, а не сумасбродной красоткой, захотевшей помочь приятелю, и я вам прощу оскорбление. Ведь оскорбили?
– Да, – сказал Панарин. – Прошу прощения, я…
– Фанатик вы, вот вы кто. Ладно, прощаю. – Она отпустила лацкан и улыбнулась вполне дружелюбно. – Отомщу я вам по-другому, уже как женщина, возьму вот и заставлю влюбиться в меня. А сама буду холодна как мрамор. Или вакуум. Я улыбаюсь чарующе?
– Вообще-то да, – сказал Панарин. – Лучше бы, конечно, на вашем месте был мужчина. Скажите, а то, что вы женщина, всегда помогает в работе или иногда мешает?
– Иногда и мешает, – безмятежно призналась Марина. – Например, мне заведомо труднее будет попасть на борт корабля, когда вы снова начнете ломиться в закрытую дверь.
– Без сомнения.
– Но ведь половина инженеров-испытателей у вас – девушки?
– Это – их работа.
– А я, следовательно, валяю дурака? Нет, правы вы с вашим подсознанием – глубоко въелось…
– Но ведь экспериментальные полеты уже снимали.
– Господи, разве только у вас есть своя этика? Кто это при подготовке крайне ответственного материала пользуется чужими кадрами? Неужели Снерг вам никогда не объяснял азов?
– Он мало говорит о работе, – сказал Панарин. – Как и мы вне обычного круга. Да и все остальные, я думаю. Хорошо, летаете, снимаете где угодно, уж если Снерг мне что-то и объяснил насчет азов, так это то, что любого из вас не остановишь, если вам приспичит…
– И правильно объяснил. Святая истина. Вы мне нравитесь, заместитель по летным вопросам. Сказать, за что? В вас наличествует именно та смесь мужественности и беззащитности, что нравится женщинам. В нужной пропорции. Но это не означает, что, узнав о своем привлекательном качестве, вы получите преимущества. Потому что преимуществами вы не сумеете воспользоваться.
– Уверены?
– Уверена. В своей работе вы, безусловно, умеете руководить, подчинять других, вы бесспорный лидер. Но весь заряд лидерства вы отдаете работе, а в личной жизни неосознанно стремитесь оставить главенствующую роль за женщиной. Этим и руководствуетесь, сами того не понимая.
– А вы?
– А я – женщина, – сказала Марина. – Откуда я знаю, чем завтра буду руководствоваться? Понятно, речь идет не о работе.
– Н-да…
– Знаю, что вы думаете. «Ну и особа… Взбалмошна, но умна». Что ж, в какой-то мере это полностью соответствует истине, так что я и не думаю обижаться. – Марина взяла Панарина под руку. – Пойдемте? В виде компенсации за все связанные с моим появлением здесь неудобства подниму ваш авторитет в глазах подчиненных. Больше станут уважать, увидев под руку с такой красавицей.
– Лучше бы прилетел Дилов, он тоже противник Проекта, но он лысый бородач… – искренне вздохнул Панарин.
– Ну и было бы похоже на шахматную партию между компьютерами. А так будет просто жизнь – очень сложная вещь, как вы, может быть, слышали. – Она подтолкнула Панарина к двери. – Идемте, совещание скоро начнется. По дороге рассказывайте что-нибудь веселое, а я буду смотреть на вас снизу вверх очарованными глазами.
– Знаете, какая самая любимая моя книга? – спросил Панарин. – «Одиночество в Магеллановом Облаке».
– Никогда не слышала.
– «Космическая опера» столетней давности. Очаровательную героиню высадили на астероид, да так там и оставили.
– Я вас тоже ужасно люблю, – нежно улыбнулась ему Марина, глядя на него снизу вверх очарованными глазами. – Но до Магелланова Облака ужасно далеко, когда-то вы еще туда доберетесь…