Я вспомнил последние часы Одноглазого и бросился вперед, вытянув копье. Его наконечник уже начал светиться.
Лже-Гоблин успел увернуться, и я не смог насадить его на копье. Все же я нанес ему рану, которую пришлось бы зашивать, будь он настоящим Гоблином, Его плоть оказалась тверже, чем старый копченый окорок.
На лице Гоблина отразилось сперва изумление, затем жуткая боль. Копье в моей руке вспыхивало и дымилось. Гоблин завизжал, и на мгновение я увидел полные муки глаза настоящего Гоблина.
Я принял более устойчивую позу и попытался нанести ему смертельный удар.
Но не смог его даже коснуться. Он сбежал, охваченный ужасом перед моим оружием. А рана его выглядела так, точно в ней уже развилась гангрена.
На все эти события ушли считанные секунды. Солдаты, которых я попросил идти следом за нами, бросились на помощь. Все еще оглушенная, Бубу не смогла повлиять на их способность сражаться. И наши ребята стали вытаскивать нас из опасной зоны.
– Я могу ходить сам! – рявкнул я, хотя сил у меня почти не осталось. Я ухватился за летательный столб и принялся толкать его вперед.
Солдаты понесли Доя и Тай Дэя. Мурген обвил рукой плечо другого бойца, который сам ухитрился получить рану.
Сегодня был плохой день для семьи Кы.
Подбегали все новые наши солдаты.
Я налег на столб, стараясь не волноваться. Стычка за моей спиной становилась все ожесточеннее. К обоим противникам прибывали подкрепления. Удача менялась по мере того, как девушка обретала силы или слабела. Очевидно, излучение чар «любви» высасывало из нее силы.
* * *
– Ненавижу такие сражения, – сказал я Дреме, когда она пришла проведать уцелевших. К погибшим она упорно не хотела поворачиваться.
Ревун пришел в себя и уже расхаживал. Над Тобо трудилась целая команда. Мурген выживет. Ему нужно только время. Но время Тай Дэя и Доя кончилось. Солдаты живут.
Я продолжал делать все, что мог для Душелова, – в основном тогда, когда моя жена не видела.
– Можно потерять много людей, ничего при этом не добившись. – Я счел эти слова легким намеком.
– Они поняли, что не могут победить. И уже начали отходить на север. Пока мы не окружили их окончательно. – Никакого разочарования в ее голосе я не заметил. – Насколько плох Тобо?
– Меньше, чем его дядя и Дой.
– Костоправ…
– Извини. Мы вышли из игры. Возможно, надолго. Если у Тобо и осталась целая кость, то я ее найти не смог. – Я лишь слегка преувеличил. Парень сломал ногу, большой палец на ноге, руку в двух местах, получил сотрясение мозга и целый набор сломанных ребер. – Но, может, ты готова выступить против Могабы без Тобо?
– В меньшинстве против лучших войск противника во главе с их единственным умным командиром? – Она имела в виду генерала, против которого воевала во времена кьяулунских войн, но так ни разу не победила. Дрема посмотрела на Душелова. – В расчете на то, что Ревун выдаст все, на что способен? Думаю, нет.
– Тогда нам лучше отойти к Деджагору и устроиться там поудобнее. Или двинуться к Годже.
– Годжа, – мгновенно решила она. – Нам нужен контроль над этой переправой. И этим барьером.
– Могаба вряд ли выступит против нас немедленно. Сперва он захочет узнать точную обстановку, а уже потом примет решение. Черт, да он вообще может отказаться от выступления, если мы просветим его насчет Дщери Ночи.
Дрема согласилась.
– Если мы дадим ему знать, то он, возможно, отыщет шанс сделать что-либо полезное для всех нас. Проследи, чтобы он получил всю информацию.
И как я, интересно, это сделаю?
Я не стал спрашивать.
Я опустился на колени возле Душелова. Дыхание у нее стало прерывистым. Кажется, она еще больше ослабела.
– Как там Сари?
– Ничего с ней не случится. Она много лет жила с этой идеей. И знает, что никто не уйдет отсюда живым. Даже если у них нет тех серебряных значков. Я тебе сообщу, что она решит насчет похорон.
Я хмыкнул.
Дрема ушла, предупредив напоследок:
– Ты, главное, не дай ее сыну умереть. Иначе нас ждут неприятности.
В какой-то момент всей этой заварушки Ворошки решили сбежать. Но еще до побега они начали спорить о том, как это осуществить и кто из них потом станет главным. И они продолжали грызню, пока не потратили зря почти все время, когда мы занимались сперва Душеловом, а потом Бубу.
Они так ничего и не решили окончательно. После заката они удивили своих охранников слабеньким заклинанием дезориентации. Громовол убил нескольких солдат – в основном назло Магадану, который велел ему никого не трогать. Едва вырвавшись на свободу, Ворошки принялись искать свои леталки. Аркана и Магадан считали, что гораздо важнее отыскать их одежду. Без нее они были почти беспомощны. А Громовола они уже списали. Они достаточно хорошо успели узнать Черный Отряд и теперь хотели оказаться как можно дальше от ожидающей Громовола участи.
– Нам нужно прихватить и Ключ от их врат, – сказала Аркана Магадану. – Иначе мы не сможем выбраться из этого мира.
– Если подвернется шанс – да. Но сейчас для нас самое главное – отделаться от этого безумца. – Даже через несколько месяцев Магадан все еще не понимал, что происходит в этом мире. Он был для него слишком чужим. Ничто в нем не имело для него смысла.
Его собственный мир не знал настоящей войны с тех пор, как его предки пришли к власти.
В двух сотнях ярдов от них Громовол совершил какую-то глупость и выдал себя, пытаясь украсть летательный столб. Прозвучал сигнал тревоги. Через несколько минут лагерь затопила ярость. Обнаружили убитых охранников.
– Какой же он идиот! – выругалась Аркана. – Нам нужно немедленно сдаться какому-нибудь офицеру. А если побежим, то солдаты, которые нас поймают, никаких объяснений слушать не станут.
– Шукрат…
– Шукрат стала местной. Она решила, что никогда не сможет вернуться домой, поэтому лучше приспосабливаться к этому миру. Наверное, все дело в ее матери.
– Что?
– В ее матери. У Шукрат просто крыша поехала с тех пор, как Первый Отец выгнал ее мать ради Салтиревы. К тому же, она потеряла голову из-за Тобо.
– А он красавчик, верно?
– Магадан!.. Вообще-то да. Во всяком случае, внешность у него экзотическая.
– Я слышал, что в молодости его мать была одной из самых красивых женщин своего мира. Зато его отец вырос, питаясь только жидким супом. – Все это время Магадан постепенно удалялся от лагеря. Он не знал, куда идет, но сдаваться не собирался. Такой шанс, как сейчас, может уже не выпасть никогда.
– Быть может, Шукрат и права.