Я предпочел бы поступить именно так, посчитав, что, когда мы засунем Душелова в пещеру, Госпожа со временем потеряет к ней интерес. А общий эффект станет таким же, как если бы мы ее убили прямо сейчас. Госпожа при таком раскладе может и дальше цепляться за свои семейные корни, делая вид, что в один прекрасный день вернется к сестричке и оживит ее.

– Мне нравится эта идея, – согласилась Госпожа. – Я узнаю, насколько быстро Ревун сможет изготовить ковер.

– Хорошо. – Я приподнял веко Душелова. И не увидел ничего обнадеживающего. У меня создалось впечатление, что ее внутренняя сущность покинула тело и теперь где-то бродит, потерянная и одинокая. Возмездие, мог бы сказать Мурген, если это так.

Едва Госпожа вышла, Тобо сказал:

– Ты сказал ей не все, что думал. Я прав?

– Да? – Я пожал плечами. – Есть у меня парочка идей. Но кое-что нужно обсудить с Капитаном.

И тут Шукрат сказала такое, что лишило ее в моих глазах образа глупенькой блондиночки:

– А знаешь, ведь Душелов проделала такой долгий путь сюда с севера по той же причине, по какой Госпожа теперь хочет сохранить ей жизнь. Могу поспорить, что если бы она очень сильно захотела, то смогла бы убить вас всех, когда ей вздумается.

Я уставился на нее. Посмотрел на Тобо. Потом снова на нее.

Шукрат покраснела. И пробормотала:

– Никто из них так и не научился говорить: «Я люблю тебя».

И я ее понял. Именно поэтому Гоблин и Одноглазый столько лет устраивали друг другу подлянки, только не такие смертельно опасные. Когда были трезвы.

– И именно это я постоянно видел среди братьев по Отряду, которые не могли – или верили, что не осмелятся, – выразить свои истинные чувства.

– Только эта парочка даже не знает, что им нужно это сказать, – ответил я.

81. Тенеземское воинское кладбище. Прощание

Лозан Лебедь сунул голову в палатку:

– Костоправ. Мурген. И все, кому это интересно. Сари готова прощаться с Тай Дэем и дядюшкой Доем.

«Ну наконец-то», – подумал я, но вслух ничего не сказал. В последнее время мне не раз хотелось выстроить всю общину нюень бао и как следует отшлепать. Они волокли два трупа сто пятьдесят миль и при этом до хрипоты спорили, что с ними делать. Я сдерживался и не вмешивался, но мне так и хотелось заорать: «Да ведь им уже все равно! Сделайте с ними хоть что-нибудь! Они воняют. И сильно!»

Но так со скорбящими родственниками, разумеется, не поступают. Если только человеку не кажется, что у него стало маловато врагов.

* * *

Нюень бао приготовили два погребальных костра на возвышении возле центра тенеземского воинского кладбища. И хотя людей с болот среди нас осталось совсем немного, они и сейчас разбились на группки приверженцев того или иного – наиболее подходящего, как они считали, – способа похорон.

Ну кто бы поверил, что похороны могут стать политическим событием? Но эти люди способны отыскать повод для ссоры в чем угодно.

В случае с Тай Дэем споров, разумеется, возникло меньше. Сам он мало во что верил, кроме как в собственную честь. И несгибаемого воина ждало ритуальное прохождение сквозь очистительный огонь, против чего возражало лишь несколько упертых стариков, считавших такую церемонию чужеземной. Зато дядюшка Дой стал для всех камнем преткновения, Тут сторонники сжигания сцепились со сторонниками «открытых» похорон, желавшими уложить тело на высокий помост и оставить его там, пока не останется чистый скелет.

Такой ритуал они считали наиболее подходящим для верховного жреца Пути Меча – хотя никто не мог сказать как, почему и когда эта идея зародилась. Никто из хсиенцев, многие из которых выросли в хсиенских монастырях боевых искусств, не слышал о подобной практике. Жители Хсиена своих мертвых хоронили. А соплеменники Доя настаивали на том, что его предшественников хоронили «открыто» – именно так, как они хотели поступить с ним сейчас.

Проходя мимо погребального костра, каждый из нас бросал на дрова пучок травы и сложенный кусочек бумаги с молитвой, которую пламя пошлет на небеса вместе с покойным.

– Наверное, они приняли этот обычай, когда впервые побывали в моей стране, – предположил Суврин. – Некоторые из моих соплеменников хоронили покойников «открыто», особенно когда опасались, что умершего похитит «оболочка».

Опять «оболочки». Одни из тех монстров, которых никто никогда не видел, вроде вампиров и оборотней. Ну почему, когда в мире на свободе рыщет столько реальных монстров, которых достаточно часто видят и от которых страдают, так много людей забивают себе головы монстрами, коих ни разу не видел ни один надежный свидетель?

– А разве пламя поработало бы хуже?

– Сжигание было не принято. И его не признают даже сейчас, хотя через Данда Преш прошло уже много северян.

Я хмыкнул. Наверное, дело тут связано с религией, а в религии я редко нахожу логику.

– Простых людей, бедняков, и всех, кто не преставляет интереса для «оболочки», хоронят обычно. Вот так. – Суврин указал на могилы вокруг нас. – А тех, кто может привлечь «оболочку», хоронят «открыто». Чтобы монстр не получил хороший кожаный костюм. – Он показал в сторону. – Видите эти курганчики? Наверное, в них временно поместили жрецов и Капитанов, чтобы потом устроить им подобающие «открытые» похороны. Думаю, их армия поспешно отступала. И они так и не вернулись, чтобы заняться мертвецами.

И в самом деле, я разглядел несколько кучек, где лежали шесты, кости и обрывки тряпок, – наверное, когда-то здесь собирались установить погребальные помосты.

– Похоже, «оболочки» не добрались сюда, коль не воспользовались такой халявой.

Ответом мне стал угрюмый взгляд.

Я так до сих пор не понял, почему Суврин стал фаворитом Дремы и ее вероятным преемником. Но я никогда не понимал и того, почему Мурген выбрал Дрему. Однако выбор был удачным. Дрема провела Отряд сквозь кьяулунские войны и времена Пленения. А сколько я видел удивленно поднятых бровей, когда выбрал Мургена летописцем? И ведь Мурген справился, хотя и сомневался в здравости своего рассудка.

Вот и Дрема что-то увидела.

Суврин не соглашался. И упорно твердил, что покинет Отряд. Но я заметил, что он уже упустил несколько замечательных возможностей для ухода.

Сари по праву ближайшей родственницы Тай Дэя попросила Мургена помочь ей и Тобо бросить факелы в погребальный костер Тай Дэя. И правильно, решил я, хотя старики немного поворчали. Мурген и Тай Дэй очень долго были близки как братья»

Но помочь ей зажечь костер Доя Сари попросила только Тобо.

И даже я отдал честь погибшему мастеру меча, хотя никогда не доверял ему при жизни.

Госпожа прижалась к моему левому боку.

– Полагаю, тебе стоит признать, что уж сейчас-то он заслуживает доверия, – сказала она, словно прочла мои мысли.