Вот, значит, как – все это происходит вскоре после нашего рейда. Услышанное удивило меня – я-то думал, Нарайян получил предупреждение от Хозяина Теней… Как же он избежал сонных чар?
Упоминание о Тенеплетах пришлось Длиннотени не по нраву. Я думал, сейчас начнется один из тех самых припадков ярости с пеной у рта.
Длиннотень глубоко вдохнул, задержал дыхание и обуздал свое безумие.
– То была моя ошибка. Не стоило посылать их туда. Как ты думаешь, как удалось врагам выбрать столь выгодный для себя момент нападения?
Никто не отважился высказать предположение, что мы можем заглядывать через его плечо всякий раз, как потребуется.
– Плохо, – заметил Длиннотень. – Каждый новый день приносит им пополнение ресурсов и истощает наши.
Он устремил взгляд на Сингха:
– Что проку нам в этих Обманниках?
– Они – наши глаза и уши, – отвечал Могаба. – Вскоре они начнут череду выборочных покушений. Противник ничем не выказал осведомленности об этом плане. Если покушения пройдут успешно, результат превзойдет все – кроме победной встречи на поле брани.
Могаба взглянул на Сингха, призывая и его высказаться, но тот держал рот на замке.
– К несчастью, – продолжал Могаба, – сведения, доставляемые Обманниками, с каждым разом все менее достоверны. Противник наслаждается явными успехами в деле уничтожения их культа.
Остальные продолжали хранить молчание.
Могаба продолжал:
– Госпожа с Костоправом сделались весьма агрессивны по отношению к соглядатаям. Я уверен, это означает приближение больших дел.
– Сейчас зима, – сказал Длиннотень. – Врагам моим некуда спешить. Они будут клевать меня до самой моей смерти. Этот так называемый Освободитель никогда не удовлетворится численностью войска и запасов снаряжения, сколько бы ни набрал.
Тут он был прав: капитану все кажется мало.
К ним, подавив рвущийся из горла крик, присоединился Ревун.
– Строительные отряды врага завершили мостить дорогу, связывающую Таглиос со Штормгардом. Почти завершена подобная дорога между Штормгардом и Бесплотием. Раньше там властвовал Тенекрут. Номинально город с окрестностями принадлежал к владениям Длиннотени. Однако нашим солдатам никто не мешал тянуть к нему дорогу.
Я даже недоумевал: зачем бы? Для стратегических замыслов Костоправа такая дорога не требовалась. Он не намеревался осаждать Бесплотие. Слишком много людей бы потребовалось, да и далеко.
Могаба помрачнел:
– Жмут со всех сторон. Ни дня не проходит без известий о сдаче еще одного города или деревни. Во многих местах население не оказывает сопротивления вовсе. Полагать, будто Ворчуна с Госпожой остановит время года, безрассудно.
Длиннотень обратил свою ужасающую маску к Могабе. Тот вздрогнул.
– Ты хоть как-то затруднил им проведение крупной кампании, мой генерал?
Армия, удалившись от дома, неизбежно должна кормиться ресурсами захваченных земель. Навсегда ведь провизии и фуража не напасешься…
– Лишь немного, – отвечал Могаба, не выказывая ни унции раскаяния. – Я выполнял приказы. И враги наши явно были осведомлены об их содержании.
– Что?
Голос Длиннотени зазвучал раздраженно.
– Они ждали, что я буду сидеть на месте. – Могаба снова взглянул на Сингха, и тот неохотно кивнул. – Стратегия их строилась на том, что я стану удерживать определенные пункты. Твой приказ не давал мне возможности устроить так, чтоб им пришлось дробить силы, отражая атаки со всех возможных направлений. Деревни сдавались без боя, так как знали: подмоги не будет. Я мог бы перебить этих глупцов по отдельности и довольно скоро, измени мы внезапно стратегию.
Ну это – вряд ли, подумал я, довольный тем, что у нас есть Копченый.
– Нет! – Затрясшись, Длиннотень с заметным усилием отвернулся к югу и устремил взор на равнину из сияющего камня. – Мы обсудим военные дела в приватном порядке, генерал.
Ревун испустил ужасный вопль, граничивший с насмешкой. Сингх, едва ли не вниз головой, нырнул в люк, ведший на винтовую лестницу. Его презрение к хозяину было очевидным для всех, кроме самого Длиннотени – хотя тому, похоже, было все равно. В его глазах этот душила лишь самую малость превосходил полезного муравья. Разум его полагал всех нас не более чем докучной мошкарой.
Последней, смерив Длиннотень холодным взглядом, ушла девочка. Глаза ее казались древними и злобными, словно само время. Жуткая малышка…
Интересно, что подумал Старик, когда увидел ее. Если вообще осмелился смотреть…
– Они думают, что я сам не ведаю, что творю, – сказал Длиннотень.
– Солдаты мои лишь впустую тратят время, – отвечал Могаба. – Они растеряли и те немногие преимущества, что имели.
– Быть может, ты прав. Но для внезапной атаки ты должен был бы покинуть защиту, которую я мог тебе обеспечить. После гибели товарищей я уже не могу достичь столь многого, как прежде. Рискнул бы ты встретиться с их волшбой без моей поддержки?
Могаба хмыкнул, глядя на сияющую равнину.
– Ты считаешь меня трусом, поскольку я опасался этого, мой генерал?
– Я предусмотрел такую опасность. Я высоко ценю твою защиту. Однако я способен был сделать больше. Нож, получивший позволение действовать в ограниченном масштабе, свершил великие дела. Он неоднократно доказывал, что таглиосцы мгновенно опускают руки, стоит лишь ударить в слабое место.
– Ты доверяешь Ножу?
– Больше, чем прочим. Ему, как и мне, некуда бежать. Однако полностью я не доверяю никому. Особенно – нашим союзникам. И Ревуна, и Обманника привели к нам отнюдь не симпатии.
– В самом деле. – Длиннотень, похоже, несколько смягчился. – Я должен объясниться, генерал.
Удивление Могабы ясно показывало, что случай – из ряда вон.
– Та равнина вовсе не держит меня взаперти. Я могу на краткое время покидать Вершину. И так, в случае надобности, и поступлю. Стража Врат Теней свежа, сильна, достойна доверия и полностью подчинена мне. Но, вздумай я совершить прогулку, мне придется действовать украдкой.
Могаба снова хмыкнул.
– Причина моего заточения здесь – в не столь видных игроках, вступивших в нашу игру.
Могаба нахмурился. Я тоже ничего не понимал.
– Ревун принадлежит к клану, известному некогда, как Десятеро Взятых.
– Я знаю.
– Грозотень тоже прошла эту школу рабства. Соученицей ее была и сестра Сенджак. Ее называли Душелов.
– Я уверен, мы с ней встречались.
– Да. Она повергла вас в смятение при Штормгарде.
– На самом деле то была Госпожа. Или нет?
Могаба кивнул. Удивительно. Время, кажется, научило его сдержанности.