Выходит, невозможное оказалось возможным, а невероятное стало реальностью. Естественно, если армия внизу рассчитывала на возможность умиротворить Душечку, выдав ей каких-то паршивых близнецов.
Парень выглядел в точности как Ворон. Только на двадцать лет моложе. Тот же оттенок темных волос, то же решительное выражение лица, только не успевшее ожесточиться.
Когда Ворон первый раз взглянул на своих детей, я стоял с ним совсем рядом и услышал, как он тихо выругался, а потом пробормотал:
– Она как две капли воды похожа на свою мать.
Очевидно, молодым людям не сказали, что они находятся здесь с целью воссоединения семьи. Они были озадачены и напуганы. Больше напуганы. Их страх постепенно увеличивался, поскольку вокруг них все плотнее сжималась толпа очень странных тварей. Ворона они не узнали.
Зато узнали Душечку. Это напугало их еще больше.
Все молчали. Ждали, пока кто-нибудь что-либо произнесет.
Ворон больно толкнул меня локтем и прошептал с отчаянием в голосе:
– Сделай что-нибудь, Кейс! Или я пропал.
– Я? Черт, да я даже не умею толком говорить на здешнем языке.
– Выручай, Кейс. Надо как-то сдвинуть все это с мертвой точки. А я не знаю, что делать.
Ладно. Самое время было подать ему парочку советов, но я не из тех, кто способен пнуть ногой хромую собаку.
– Наверно, вы не знаете, почему вас сюда доставили, так? – Я смело пустил в ход все свои хилые познания в диалекте Самоцветных городов.
Они отрицательно покачали головами.
– Не дергайтесь. Вам не угрожает никакая опасность. Нам просто хотелось порасспросить вас о ваших предках. Особенно – о родителях.
Парень быстро затараторил в ответ.
– Помедленнее, пожалуйста, – попросил я.
– Он говорит, что наши родители давно умерли. Мы с детских лет были предоставлены самим себе, – сказала девушка.
Ворон поморщился. Я так понял, что она и голосом напоминала свою мать.
Молчун переводил для Душечки, которая не спускала глаз с близнецов. В общем-то, неудивительно, что они выжили, подумал я. Как-никак, а они – дети Ворона.
– Так что вам известно о ваших родителях?
Отвечать взялась девушка. Может быть, она считала, что ее брат слишком возбужден.
– Очень мало, – сказала она. И поведала нам историю, большую часть которой мне удалось раскопать самому, когда мы двигались на юг. Она хорошо знала, что за женщина была ее мать. – Мы делаем все, чтобы искупить ее вину. В прошлом году нам удалось выиграть дело в суде. По его решению часть собственности отца изъята у семьи матери и передана нам. Мы надеемся, что выиграем еще не одно такое дело.
Это было уже кое-что. Девушка не питала особого уважения к женщине, которая произвела ее на свет.
– А я совсем не помню мать, – вмешался парень. – Думаю, родив нас, она старалась иметь с нами как можно меньше дел. Женщин, которые нас нянчили, помню. А ее – нет. Скорее всего, она получила по заслугам.
– Тогда расскажи про отца, – попросил я.
– У меня остались только смутные воспоминания. Очень сдержанный человек, который редко бывал дома, но когда бывал, обязательно навещал нас. Скорее всего, из чувства долга и ради соблюдения приличий.
– Вы испытываете по отношению к нему какие-нибудь особые чувства?
– Почему мы должны что-то испытывать? – удивилась девушка. – Мы никогда не знали его по-настоящему. К тому же он умер пятнадцать лет тому назад.
Я повернулся к Душечке и знаками спросил ее:
– Разве есть смысл продолжать дальше?
– Есть, – ответила она. – Не ради них. Ради него.
– А ты ничего не хочешь добавить? – повернулся я к Ворону. Нет. Ничего такого он не хотел. По-моему, он раздумывал только о том, не пора ли ему снова слинять в кусты.
Но до конца было еще далеко. Душечка велела мне рассказать молодым людям, что их отец жив, что сообщники их матери вынудили его бежать, обрекли на жизнь в скитаниях. Потом она попросила бегло рассказать о годах, проведенных ею вместе с Вороном.
У них было достаточно времени, чтобы оправиться от первого испуга. Теперь они что-то заподозрили.
– Что тут, в конце концов, происходит? – требовательно спросил юноша. – К чему все эти вопросы про нашего старика? Он уже стал историей. Нам нет до него никакого дела. Если бы он вдруг объявился прямо сейчас и представился нам, я повторил бы ему то же самое. Он стал для нас чужим.
– Ты хочешь, чтобы я продолжал? – повернулся я к Душечке и тут же спросил на форсбергском у Ворона:
– Ты хочешь его на что-то спровоцировать?
Оба только отрицательно покачали головой. Значит, Ворон действительно собрался спрятаться в кусты. Тогда я сказал его детям:
– Ваш отец сыграл очень важную роль в жизни Белой Розы. Он несколько лет был для нее приемным отцом, и она знает, как тяжело он переносил изгнание. Она остановилась здесь, так как хотела сделать попытку вернуть вам то, что у нее когда-то было и чего вы оказались лишены.
Мои слова не понравились ни Ворону, ни Душечке.
Думаю, девушка в этот момент стала догадываться. Она начала проявлять осторожный интерес к Ворону. Но ничего не сказала брату.
Наконец Душечка неохотно согласилась, что на этом пора закончить, а наших гостей следует отпустить домой. Она была явно недовольна оборотом дела. Ну что ты будешь делать с женщинами? Стоит им получить в точности то, о чем они просили, как они начинают злиться. Потому что получили совсем не то, чего хотели на самом деле.
Перед тем как отправиться вниз, девушка вдруг повернулась ко мне и сказала:
– Если мой отец еще жив, – она взглянула на Ворона, – передайте ему, что он всегда будет желанным гостем в доме своей дочери.
Ну что ж. Значит, в этом городе одна дверь будет для нас всегда открыта. Если нам суждено попасть сюда снова.
Мы снялись с места, едва девушка очутилась на земле. Душечка хотела оказаться как можно дальше отсюда до того, как начнут распространяться слухи о том, что она тут побывала.
Теперь наш путь лежал на северо-восток.
Похоже, мы направлялись на Равнину Страха.
Каждый день в Весло приходило множество людей, но никто не выходил. Ни один голубь не мог вылететь. А некоторые поплатились жизнью.
Среди населения нарастало беспокойство. Чаще, чем обычно, вспыхивали драки. Все больше людей попадало в рабочие команды. Обыскам, казалось, не будет конца. В Весле не осталось ни одного дома, который не перетряхнули бы по меньшей мере дважды. Не было ни одного жителя, который не подвергся личному досмотру. Ходили слухи о сильных разногласиях на самом верху. Головня, бригадир Ночных Пластунов, считала, что она не обязана безоговорочно подчиняться Паутинке и Шелкопряду. Она негодовала, глядя, как те используют Пластунов для достижения личных целей, словно каких-нибудь уличных громил. А ведь Пластуны были элитным подразделением, а не бандой политических гангстеров.