– Кто такой Перхюль Кноджи? – спросил Лебедь, оглянувшись через плечо на своего собственного писца. Его интересовало, почему Радише известно об этом убийстве, а ему нет. – Может быть, он просто получил то, за чем пришел? Увеселения с молоденькими девицами иногда заканчиваются весьма печально.
– Очень может быть, что Кноджи действительно получил по заслугам, – сказала Радиша с оттенком горького сарказма. – Как веднаит он сейчас обсуждает это со своим богом, так я себе представляю. Нас интересует не мораль этого человека, Лебедь. Все дело в его положении. Он был одним из главных помощников Генерал-инспектора. Собирал налоги в Чессе и на побережье, в восточных областях. Его смерть создаст нам проблемы на месяцы. Подведомственные ему области приносили существенную часть годового дохода.
– Может быть, кто-то из должников…
– Его юная приятельница осталась жива. Именно она позвала на помощь. Явились те, кто в таких местах призван улаживать неприятности. Это – работа Душил. Убийство, совершенное в качестве вступительного взноса. Правда, кандидат в Душилы оказался не на высоте. Тем не менее, с помощью своего румеля он сумел-таки сломать Кноджи шею.
– Так их захватили.
– Нет. Там была та, кого они называют Дщерью Ночи. Наблюдала за удушением.
Итак, парни с крепкими мускулами испугались до умопомрачения, как только узнали ее. Ни гунни, ни шадар не хотели верить, что Дщерь Ночи была просто отвратительной молодой женщиной, а не мистической фигурой. Среди таглиосцев, какой бы религии они ни придерживались, мало у кого хватило бы мужества попытаться в чем-то помешать ей.
– Хорошо, – уступил Лебедь. – Похоже, это и в самом деле были Душилы. Но откуда известно, что там присутствовала Дщерь Ночи?
Душелов рявкнула, не сдержав раздражения:
– Оттуда, что она сама сказала им, кто она такая, кретин! «Я – Дщерь Ночи. Я – Дщерь Тьмы, Которая Грядет. Отправляйся к моей матери или молись зверям опустошения в Год Черепов». Типичный для нее зловещий набор. – Теперь голос Душелова звучал монотонно, больше всего напоминая голос образованного скептика среднего уровня. – Не забывай, что она настоящий вампир, а в детстве была точной копией моей сестры.
Дщерь Ночи не боялась никого и ничего. Она знала, что ее духовная мать – Кина-Разрушитель, Темная Мать – обеспечит ее защиту. Даже несмотря на то, что эта богиня просыпалась не чаще, чем раз в десять лет. Слухи о Дщери Ночи никогда не утихали среди городских низов. Очень многие люди верили, что она действительно та, кем себя провозглашает. И это лишь добавляло ей власти над человеческим воображением.
Другой слух, со временем угасший, связывал Черный Отряд с предсказанной Киной Годом Черепов, который наступит тогда, когда таглиосское государство встанет на путь предательства своих наемных защитников.
Обманники и Отряд оказывали на людей в чем-то схожее психологическое воздействие, в результате чего молва значительно преувеличивала их численность. Превращение в призраков сделало и тех, и других более пугающими.
Важнее всего, однако, было то, что Дщерь Ночи появилась в самом Таглиосе. И проявила себя публично. А там, где проходила Дщерь Ночи, за ней по пятам, точно верный шакал, следовал вождь всех Обманников, живая легенда, живой святой Душил Нарайян Сингх – и тоже делал свое злое дело.
Мурген подумал, что, может быть, ему стоит прервать свою миссию, чтобы предостеречь Сари, посоветовать ей отозвать всех, кто уже начал действовать, и оценить ситуацию с учетом этих новостей. Хотя, скорее всего, остановить раскручивающийся маховик событий сейчас уже не удастся. Что бы ни происходило.
Нарайян Сингх был самый заклятым врагом Черного Отряда. Ни Могабу, ни даже Душелова, старого, очень старого противника Отряда, не ненавидели так страстно, как Нарайяна Сингха. Сингх и сам, мягко говоря, не питал любви к Отряду. Когда-то он позволил себя захватить. И потом потратил немало времени, досаждая Отряду с помощью самых разных приверженцев зла. Многих он считал своими должниками, и ему нравилось собирать долги, а его богине, должно быть, нравилось попустительствовать ему в этом.
Тайный Совет, как обычно, очень скоро выродился в нытье и тыканье друг в друга пальцем. При этом Пурохита и Генерал-инспектор маневрировали, пытаясь сваливать вину друг на друга и, если удастся, на Лебедя. Пурохита мог рассчитывать на поддержку трех «ручных» жрецов – если только это не противоречило планам Душелова. Генерал-инспектор обычно имел счастье опираться на поддержку Радиши.
Эти перебранки были, как правило, продолжительными, но мелочными, скорее символическими, чем затрагивающими существо дела. Протектор не позволяла им разрастаться в то, чего не одобряла.
Мурген уже собрался удалиться – его присутствие так и не было замечено, – но тут в зал ворвались два княжеских стражника и направились к Лозану Лебедю, хотя он не был их капитаном.
Возможно, они просто не сочли нужным беспокоить непредсказуемого Протектора, свою официальную начальницу.
Лебедь выслушал их, а потом ударил кулаком по крышке стола.
– Проклятие! Я так и знал, что это больше, чем «мелкая неприятность».
Он протопал мимо Пурохиты, одарив его презрительным взглядом. Эти двое терпеть не могли друг друга.
Началось, подумал Мурген. Тогда – срочно обратно на склад До Трана. То, что пришло в движение, уже не остановить. Однако нужно немедленно рассказать находящимся в штабе о Нарайяне и Дщери Ночи, чтобы они как можно быстрее занялись ими.
Сари бывала разной, очень разной – точно актер, который снимает с лица одну маску и надевает другую. То – некромантка, заговорщица, безжалостная, коварная, холодно расчетливая. То – «соломенная» вдова Знаменосца и официальный летописец Отряда. Иногда же просто нежно любящая мать Тобо. А всякий раз, отправляясь в город, она превращалась вообще в совершенно другое существо, которое звали Минх Сабредил.
Минх Сабредил принадлежала к отбросам общества. Метиска, внебрачный ребенок жреца Кхусы и шлюхи нюень бао. Минх Сабредил знала о своем прошлом больше, чем половина людей на улицах Таглиоса о своем, и постоянно сама с собой разговаривала на эту тему. И готова была рассказывать о себе всякому, кто хотел слушать.
Эта жалкая, обделенная судьбой женщина очень рано превратилась в согбенную старуху. Даже люди, которые никогда не сталкивались с ней, узнавали Минх Сабредил по маленькой статуэтке Чангеша, которую она везде таскала с собой. Того самого бога Чангеша, которому, согласно верованиям гунни и некоторых нюень бао, подчинялась удача. Минх Сабредил разговаривала с Чангешем, когда больше слушать ее было некому.
Овдовев, Минх Сабредил вынуждена была содержать свою единственную дочь, выполняя самую грязную работу во Дворце. Каждое утро перед рассветом она оказывалась среди других бедолаг, которые собирались у северной задней двери для слуг в надежде получить работу. Иногда она брала с собой Саву, полоумную сестру покойного мужа. Иногда приводила дочь, хотя довольно редко. Девочка уже была достаточно большой и могла привлечь нежелательное внимание.