– Капитан был настолько добр, что велел скопировать твою работу и передал список мне. Там упомянут грохгор. Я не говорила на этом языке больше века, так что будь снисходителен к моим ошибкам.

– У тебя получается совсем неплохо. Хотя и не понимаю, к чему такие старания?

– Да к тому, что моя сестрица так и не удосужилась выучить этот язык. Так же, как никто из этой компании, половина которой явно шпионит за нами в чью-нибудь пользу.

– Но с чего ты решила, что то была не Кина? Она ведь точь-в-точь соответствовала всем описаниям. Неужели я так обманулся?

– То была моя драгоценная сестрица. Прикинулась Киной, да так, что наверняка одурачила не только наших, но и поклонников этой богини.

– Но… Дщерь Ночи выглядела счастливой.

– Я не могу касаться настоящей Кины, Мурген. Поверь мне. Именно потому я так плохо сплю. Настоящая Кина по-прежнему пребывает в трансе и соприкасается с миром только во снах. И мне приходится оставаться частью ее сновидений.

– Стало быть, Кина существует в действительности?

– Скажем так, существует нечто более или менее соответствующее этому определению. Я не уверена, что это «нечто» осознает себя как богиню, носящую имя Кина. Но оно – или она – действительно хочет принести Год Черепов. И действительно хочет освободиться от своих уз. Но эти эмоции – все, что мне удалось ощутить за долгие годы. То существо слишком чуждо для того, чтобы я могла понять его.

– Как Праотец-Дерево?

Ей пришлось призадуматься, чтобы вспомнить древесного бога, повелевавшего Равниной Страха и бросавшего ей вызов в те дни, когда она была Истинной Госпожой.

– Я никогда не касалась его сознания.

– А зачем твоей сестре притворяться Киной?

– Мне никогда не удавалось понять, почему она поступила так, а не иначе. В ее действиях отроду не было никакой логики.

Один да один для нее вовсе не два, а три не обязательно меньше четырех. Она способна прилагать невероятные усилия и растрачивать немыслимую энергию ради пустых капризов. Например, уничтожит целый город и даже не может объяснить зачем. Можно знать, что она делает, но не знать почему. Или наоборот, знать почему, но понятия не иметь что. Такой она была уже в три года – прежде, чем кто-либо успел понять, что и она обречена проклятию силы.

– Ты и себя считаешь проклятой?

Госпожа улыбнулась. А когда она улыбалась, ее красота становилась лучезарной.

– Безумная сестра – вот мое проклятие. Это уж точно. Хотела бы я иметь представление, хотя бы смутное, почему она ничего не предпринимает – лишь наблюдает и постоянно напоминает о своем существовании.

– Напоминает нам?

– А разве тебе не осточертели эти паршивые вороны?

– Не без того. Но я думал, что для нее главное – месть.

– Будь у нее на уме только это, она прихлопнула бы меня давным-давно.

За моей спиной нарастало нетерпеливое возбуждение. Все таращились на нас, пытаясь сообразить, что происходит. Раз мы с Госпожой выбрали для разговора никому не известный язык, значит, наверняка обсуждаем нечто важное и секретное.

Лозан Лебедь выглядел уязвленным в лучших своих чувствах.

– Прошу прощения, господин, – донесся до меня голос сзади. – Освободитель посылает вам уверения в совершеннейшем к вам почтении и интересуется, не благоволите ли вы утрудить-таки вашу задницу порученной вам работой? Он дал понять, что рассчитывает получить ответ до заката.

Это прозвучало на языке, понятном всем. И основательно подняло настроение Лебедю. Даже Госпожа и та хихикнула. Мне показалось, что я покраснел.

– Мне бы хотелось продолжить этот разговор, – заявил я Госпоже, которую подобная перспектива отнюдь не приводила в восторг. – Сейчас. – Теперь я обратился к посыльному, оказавшемуся племянником важного таглиосского генерала. – Я, пожалуй, сделаю то, о чем просит Старик.

37

Чтобы отыскать Гоблина, мне потребовалось немало времени, но особой спешки не было. Оседлавшие перевал тенеземцы упорствовали, и Бадье приходилось использовать уйму огненных шаров, чтобы выкурить их оттуда.

Трудно было в это поверить, но Гоблин находился по ту сторону Данда-Преша. Вот, значит, что представлял собой Затененный путь: эта затея позволила перебросить часть наших сил через Зиндай-Куш. Костоправ упоминал о такой возможности еще до того, как мы вступили в Деджагор, но мне она всегда представлялась лишенной практического смысла. Настолько, что я и думать о ней забыл до тех пор, пока не увидел Гоблина на побережье Зиндай-Куш.

Гоблин оставался Гоблином. Пустыня лишь добавила ему сварливости и занудства.

– От полного истощения меня отделяет всего один шаг и десять секунд, – жаловался он человеку, стоящему к нему ближе других, брату нашего Отряда по имени Бубба-до, который не отличался сметливостью, но, как я приметил, стоял так, что к Гоблину было обращено его левое глуховатое ухо. – Но, так или иначе, я здесь. Хотя никто об этом не знает.

Над вершинами Данда-Преша вспыхивали крохотные шарики пламени.

– Похоже, наш капитан опять выиграл пари, – сказал Бубба-до.

– Это еще как сказать. Уж кого-кого, а Могабу я знаю. Он толковый малый.

Бубба-до тоже прекрасно знал, кто таков Могаба, но для Гоблина это не имело значения.

– Он ни за что на свете не допустит, чтобы Костоправ надрал ему задницу. Он и к Хозяину Теней перебежал затем, чтобы доказать свое превосходство как полководца.

Гоблин нудил и нудил – река не могла остановиться. Правда, его ребята к этому притерпелись и по большей части не обращали на них внимания.

Но вот распоряжения его были вполне разумны. Выслушав донесения разведчиков, он разрешил развести несколько костров – маленьких и весьма тщательно укрытых. На южном склоне Данда-Преша было куда холоднее, чем на северном. На марше еще куда ни шло, а на привале при такой стуже недолго и околеть.

– Мне следовало бы найти ферму, – не унимался Гоблин, – а то и деревеньку, чтобы укрыться от непогоды. Правда, тогда всех жителей этой деревни пришлось бы перебить, чтобы не донесли о нашем появлении. Да и то без толку. Всех один хрен не перебьешь – хоть один, да улизнет.

Над горами, где шли стычки, разгоралось разноцветное зарево. Я стал задумываться, уж не сам ли Могаба возглавляет там, наверху, сопротивление?

– К тебе пришли, – послышался чей-то голос. И в тот же момент вокруг Гоблинова костра образовалось пустое пространство, все ребята нашли себе работенку по хозяйству – главное, чтобы где-нибудь подальше. Все, кроме телохранителя Гоблина из нюень бао, неприметного до такой степени, что я и имени-то его толком не запомнил – то ли его звали Таном, то ли Трином, то ли еще каким-то Хреном в том же роде. Парень просто пересел повыше по склону и удобно пристроил меч на коленях.