Обнаружив в характере Майкла некоторую ущербность, Диф слегка разочаровался в нем, но никогда этого не показывал. Ведь Майкл был его единственным ребенком.
Диф так и не женился. Его полное равнодушие к различного рода искусительницам породило необоснованные слухи об их отношениях с Рафу и вопросы о том, кем ему приходится Майкл.
Лишь Рафу подозревал правду, но Диф отказывался обсуждать эту тему даже со своим самым старым другом.
В сердце Норбона в'Дифа до сих пор пылала любовь к самке по имени Эмили Шторм.
Искусственно выведенной рабыне для развлечений.
Разоблачение этой страшной тайны могло в одночасье опрокинуть их империю. К физической близости с рабынями в обществе относились терпимо, добродушно подшучивая, но эмоциональное влечение считалось совершенно недопустимым ни при каких обстоятельствах. Тем более нетерпима была бы такая слабость со стороны Главы.
Он ни с кем не осмеливался поделиться своим чувством, потому что боялся, что оно, подобно франкенштейнову чудовищу, ослабит, а затем уничтожит его. Его собственная Семья от него отречется.
К тому моменту он добился преданности всех своих родственников. Стоило ему только приказать, и они пошли бы за ним хоть в преисподнюю. Но даже за новый Хулар ему не простили бы такой извращенной любви.
И все-таки он шел по самому краю. Он осмелился ввести Майкла в сангарийское общество. Он заключил альянс с Гаабами, женив своего сына на одной из их дочерей. Он избегал любых вопросов относительно матери Майкла, говоря, что она погибла на Префектласе.
Рафу, почуяв смутные подозрения со стороны Глав, распустил слухи о дружбе Дифа с сексонской девушкой. Он использовал подлинную историю, изменив только имя Эмили.
Шло время. Десятилетия уносились в прошлое. Порой Диф страдал от жесточайших, длительных депрессий – это случалось, когда он отвлекался от работы и понимал вдруг, что снова стал обычным администратором. А до выполнения обязательств перед отцом было еще куда как далеко. У него просто не оставалось времени на организацию заговоров против Штормов.
Совершенно внезапно ему подвернулась такая возможность в одном из миров, который люди называли Амон-Ра.
Майкл сообщил, что его брат, только что возглавивший Железный Легион, согласился помочь подпольному правительству людей изгнать оттуда сангарийцев-поработителей.
Сангарийские семейства на Амон-Ра были маленькими и слабыми. Шансов в борьбе с Легионом у них не было.
Диф решил им помочь. Не обращая внимания на протесты Рафу, не подготовившись как следует, он бросил в бой свои рейдеры. В рейдерах сидели квази-военные подразделения, созданные им на Осирисе.
Он потерял все, до последнего человека, до последнего корабля, до последнего орудия. Так он узнал горькую правду о своих офицерах. Сангарийцы, не имеющие Земли, Дома и Семьи, просто не были достаточно дисциплинированны, чтобы воевать по правилам людей.
Рафу прочел ему обширную лекцию о тех особенностях сангарийской культуры, которые не давали воевать со Штормами на равных.
– Ладно, – пробурчал наконец Диф. – Теперь я и сам вижу. И собираюсь поправить дело. Мы построим настоящий флот, создадим настоящую армию. А если наш народ для этого не годится, наберем животных. Одних только животных. – Они с самого начала использовали людей и улантидов, но никогда не доверяли им командных постов.
Амон-Ра уплыл у него из рук. Проходили годы и десятилетия. Угнетенный поражением, Диф, ни в чем не позволяя себе отступлений от самодисциплины, не оставлял усилий, пока Норбоны не оправились от последствий катастрофы на Амон-Ра.
А когда он решил перевести дух и оглянулся вокруг, то обнаружил, что нажил себе кучу неприятностей. Майкл и его дети… Они вели себя так, будто живут одни на свете и защищены от всех опасностей.
Снова и снова кто-то из них ставил под угрозу его планы относительно Штормов или какое-нибудь выгодное дело в сфере человеческих интересов. Они были наказанием своей матери – этой флегматичной женщины из Первого Семейства, совершенно не питавшей интереса к сомнительным приключениям. Она снова и снова обращалась к нему как к Главе Норбонов, умоляя вмешаться.
Но что он мог поделать? Он не решался слишком их одергивать, потому что не хотел терять ценный плацдарм для просачивания в мир людей.
При его финансовой поддержке они протянули щупальца в каждый уголок Конфедерации, и щупальца эти стали каналами, по которым распространялось влияние Норбонов. А когда Норбоны процветали, от этого выгадывали все сангарийцы.
После Амон-Ра Диф уже не пропускал ни одной межлюдской войны, особенно конфликтов Шторма и Хоксблада – в этом случае командиры придавали войне особенно ожесточенный характер.
– Рафу, думаю, это как раз то, что нам нужно. Мы станем потакать их собственным желаниям и втравим в такую войну, с которой живым не вернется никто…
– Они слишком умны, чтобы клюнуть на это, и не пойдут на поводу у чувств, когда речь идет о бизнесе.
– И все-таки…
Диф пытался внедрить своих агентов в обе наемнические армии. У него так ничего и не вышло. Информацию из стана врага он получал только от сына. Но Майкл отличался неустойчивой психикой и чисто сангарийским эгоцентризмом.
Создание Фестунг Тодесангст неизмеримо умножило мощь Норбонов. Семейство избавилось от старого сангарийского пугала – администрирования, к тому же Диф получил возможность перехватывать бесценную коммерческую информацию. Очень скоро Норбоны превзошли своими властью и богатством другие Первые Семейства настолько же, насколько Первые Семейства – среднестатистическую сангарийскую Семью.
Устройство слежения, установленное Диф ом внутри Фестунг Тодесангст втайне от сына и внучки, сообщило ему об открытии Майкла в Черном Мире. Диф получил срочный инстел в тот момент, когда Майкл впервые ввел цифры.
Новый год получился невеселый. Легион не праздновал. Эджвордцы старались, как могли, но события на Теневой Линии не располагали к оптимизму. Светские приемы и вечеринки протекали уныло.
Шторм провел Новый год и почти всю следующую неделю в одиночестве. Когда становилось совсем невмоготу – с Гельмутом Дарксордом. Гельмут тяжело переживал смерть брата.
Кассий на Теневой Линии кромсал на куски армию Сумеречного Города. Войска Хоксблада, лишенные единого командования, распадались на отдельные группы. Шторма же больше не интересовали ни подвиги Легиона, ни загадочная уязвимость врага. Он играл на кларнете, читал Библию, разглядывал свой старый кольт сорок пятого калибра, поглаживая вороненый ствол.
Кассий у оконечности Теневой Линии отрезал мичемским машинам путь к отступлению. Он без труда отбил войска, шедшие на выручку из тени, создаваемой генераторами Сумеречного Города. Его люди, в нарушение всех приказов, зачастую отказывались от обычной тактики быстрых ударов и маневрирования, принятой у наемников. Хотя сам Вальтере сохранял хладнокровие и профессиональный подход, его подчиненные то и дело шли напролом, стараясь дать врагу урок, который тот запомнит навеки.