– Вот как? – Гарун тронул пальцем острие кинжала. – Следовательно, у тебя вошло в привычку совершать глупые ошибки?
В негромко произнесенных словах Насмешник уловил намек на угрозу и поспешно заявил:
– Не так. Перевернул чистый листок. Наконец урок выучил. Существующий ловушка иначе было бы невозможно избежать, поскольку великая истина быть иллюминирована ранее, истина, который избегать скромный, глупый я. А указанная истина есть в том, что ничего не доставаемо задаром. Если кажется, что достиг желательного, беги в сторону. Судьба обожать ставить ловушка.
– Надеюсь, что ты усвоил уроки. Хотя сдается мне, что ты все же слишком стар для обучения. Сколько времени тебе обычно требуется на то, чтобы затолкать в мешок это барахло?
Насмешник тянул время, не зная как поступить – звать ли на помощь, или промолчать. При этом толстяк прекрасно понимал, что Гарун видит его насквозь.
– Барахло?! – возмутился он. – Господин…
Он поднял глаза на Гаруна. Худощавый юноша с обветренным лицом сохранял полнейшее хладнокровие. Такая уверенность в себе доконала Насмешника. Поспешно затянув мешок, он сказал:
– Этого достаточно. Об остальном пусть заботится Спарен. Теперь, однако же, лично я должен оставлять запись для указанного. Чтобы все объяснить. Иначе указанный направлять Гуча по следу. Горе тому, кто обрести последнего в качестве противник.
Насмешник поднял мизинец, демонстрируя тем самым степень своей образованности.
– Указанному искусству обучал лично меня старший партнер. Все время учить, учить… Всему учить. Рабовладетелец.
– Пиши. Но только быстро и честно. Поверь, тебе не удастся вернуться через полчаса, чтобы порвать записку. – Гарун был готов посочувствовать толстяку, припомнив, как Радетик силой загонял его на уроки чтения, письма и иностранных языков!
Насмешнику достало ума сообразить, что его новый хозяин человек грамотный, и он написал простую прощальную записку, в которой говорилось, что он вернется через несколько дней. В глубине души толстяк питал надежду на то, что, воспользовавшись неразберихой на границе, он сумеет бежать. Он писал на языке Хэлин-Деймиеля, который служил средством межнационального общения в Малых Королевствах. Это язык Гарун знал лучше, чем все другие наречия.
– Что еще? – спросил он.
– Осел, наистариннейший друг лично меня. Он есть в загоне.
– Иди вперед. Я пойду на шаг сзади. – Покачав головой, Гарун добавил. – Мне следовало сообразить, что у таких, как ты, лучшими друзьями могут быть только ослы.
Он вложил кинжал в ножны лишь после того, как Насмешник вышел из шатра.
Снаружи их ждали двое. Лишившийся дара речи Насмешник стоял с открытым ртом. Казалось, что в нем борются два чувства – облегчение и страх.
– В чем дело? – спросил Гарун.
К Насмешнику, по-видимому, вернулась способность говорить, и он выдавил:
– Спарен. Гуч.
Гарун без труда сообразил, кто есть кто. Гуч горой мяса преграждал путь к будкам.
– Прикажи этому созданию отойти, – произнес Гарун, обращаясь к другому, сидящему на ящике, человеку.
– И куда это ты собрался, Насмешник? – спросил Спарен, не обращая внимания на бин Юсифа. – Может быть, ты хочешь что-нибудь с собой прихватить?
– Осел…
Гарун шагнул мимо толстяка.
– Прикажи, чтобы оно отодвинулось, – бросил он Спарену.
Гуч, казалось, оглох.
– Я беседую не с тобой, мальчик, – снизошел Спарен.
– Я сказал дважды. Третий раз повторять не намерен.
Спарен впервые продемонстрировал раздражение.
– У тебя слишком большая пасть, мальчик, – сказал он. – Гуч, заткни её.
Гуч двигался так же быстро, как атакующая змея. Но Гарун оказался быстрее. Он трижды успел порезать Гуча. Но, впрочем, не очень сильно.
Насмешник попытался бежать, но бин Юсиф сделал ему подножку и завалил на Спарена.
– Полагаю, что Гуч представляет для тебя большую ценность, – сказал Гарун. – Прикажи ему очистить путь, если не хочешь его потерять.
– Да, в твоих словах есть кое-какой смысл. Гуч, отойди в сторону. Я решу это дело самостоятельно.
Гарун взял Насмешника под локоть и двинулся прочь.
– Я не сказал, что ты можешь идти, мальчик, – произнес Спарен. – Просто я решил сам убить тебя.
– Осторожность, Деймо, – сказал Насмешник. – Он владеть Силой.
– Неужели в наше время все стали фокусниками?
– Парень есть заносчивый без меры, но он есть тот, кого звать Король-без-Трона.
– Точно. – Спарен сплюнул в сторону. – А я никто иной, как Пропавший Принц Лебианнина.
Гарун воспользовался этим моментом и взял в ладонь духовую трубку. Затем, поднеся руку к губам, он кашлянул в кулак.
Спарен заметил его движение слишком поздно. Содрогнувшись всем телом, он рухнул на землю. Выражение недоверчивого изумления так и не успело исчезнуть с его физиономии.
Насмешник и Гуч склонились над павшим.
– Что ты с ним сделал? – спросил Гуч, тряся хозяина за плечи. – Господин Спарен, проснитесь! – лепетал он. Создавалось впечатление, что своих ран гигант не замечал. – Скажите, что мне делать, господин Спарен. Может быть, я должен их убить?
– Пошли, – сказал Гарун, хватая Насмешника за плечо. – Этот монстр думает, что во всем виноват ты.
Бин Юсиф решил, что в будущем заставит Насмешника попотеть – в расплату за все причиненное им сейчас беспокойство.
Через некоторое время толстяк как бы между прочим заметил:
– Спарен быть другом лично меня. Не очень доверительный друг, но друг.
Гарун услышал в его словах скрытую угрозу, обещание компаньону отомстить за него.
– Я его не убил. Острие стрелки покрыто парализующим ядом. Отраву добывают в джунглях к югу от Хаммад-аль-Накира. Через пару часов он будет в полном порядке, если не считать головной боли и отвратительного настроения.
Во всяком случае, он надеялся на это. Примерно в четверти случаев яд оказывался смертельным.
Чем больше Гарун наблюдал за своим спутником, тем больше убеждался в том, каким смертельно опасным врагом может стать Насмешник. За личиной тучного оптимиста скрывался холодный, расчетливый и безжалостный убийца.
Несколько дней спустя, когда они уже были на полпути к лагерю Эль Сенусси, им повстречалась группа беженцев. Беглецами оказались не обитатели пустыни, страшащиеся гнева Эль Мюрида. На сей раз от отрядов Ученика спасались местные жители.
Отряды всадников пустыни вторглись в Тамерис. Началась серия войн, получивших впоследствии название войн Эль Мюрида.