– Они гонят нас на акул!
Снова его дракон не ответил, только еле слышно, как легкий ветерок защекотал на пределе чувствительности.
Кажется, за время своего отсутствия сангарийцы подрегулировали свою аппаратуру. Теперь они явно без труда обнаруживали акул. И с тех пор, как звездные рыбы себя выдали, они и драконов без труда держали на расстоянии.
Вдруг Головастик вернулся в его разум.
– Работает, человек-друг Мойше. Терпение. Мало времени поболтать. Тяжело вдумывать мысли в командиров кораблей-которые-убивают и машины-которые-думают. У сангарийцев другой ум. Не такой, как у людей.
И дракон растаял.
«Что это? – подумал Мойше. – Звездные рыбы пытаются управлять сангарийцами?»
Рейдеры сгрудились и ударили. Акулы заметались, будто смутно осознавая, что их тянут в адскую карусель. Звездные рыбы потянулись в свою сторону, будто прикрывая отступление флота.
– Готовься, человек-друг Мойше!
Это был внезапный рев и единственное полученное им предупреждение.
Щекотание в корнях мозга вдруг превратилось в пылающий поток. Больно! О Господи, как это больно! Жгучая мощь лилась и кипела в нем, вливаясь в то, что использовал «Данион» для ее превращения, и переливаясь в серебристые паруса. Мойше один миг следил за ее потоком, потом исчез в океане боли.
Траулер двинулся в сторону сгрудившихся рейдеров, не от них, а к ним, стреляя из всех видов оружия, без наводки, просто создавая непрошибаемую стену разрушения. Собравшиеся компактной группой сангарийцы не могли полностью привести в действие свою огневую мощь. Они колебались… колебались…
Один из рейдеров взорвался, оставив брешь в схеме ведения огня. Начал разваливаться еще один.
Точно так же действовали сервисные корабли. Один из траулеров прекратил огонь – его источник дополнительной энергии истощился. Ракеты сангарийцев принялись разносить его в клочья.
Бен-Раби ощутил все ту же бесконечную печаль.
Противник стал сдавать назад – это не было отступление, просто его сдвигала непреодолимая сила. Это не могло длиться долго, но ярость траулерного флота сейчас превосходила ярость пиратов.
Вдали звездные рыбы вдруг ударили на акул, которые в панике рассеялись. Со стороны драконов этот удар был чистым блефом. Если бы акулы решительно бросились в атаку, они бы уничтожили стадо в считанные минуты.
Через весь мозг бен-Раби пронесся крик, сумасшедший бормочущий голос, визжащий страх и неуверенность. Он был так силен, что поглотил и заглушил боль. Он не понял этого касания разума, уловил только предупреждение и ужас.
Фантомы и гротески из самых безумных средневековых видений окружили его в космосе. Это могли быть горгульи или горгоны, извивающиеся кошмары Босха, сплошные когти, клыки и пламя, и они стали реальнее кораблей. Каждое видение визжало: «Беги или погибнешь!»
«Я совсем спятил, – подумал он. – Мозг развалился под тяжестью контакта. Они не могут быть настоящими».
И он сам вскрикнул.
Тогда пришло теплое чувство, успокаивающее, утишающее страх, отодвигающее безумие. Дракон сказал ему:
– У нас получилось, человек-друг Мойше. Может быть, мы победим. – Потом, мрачно:
– Чудовищ насылает Звездный Рубеж. Он действует на разум страхом и видениями. Машина планеты сошла с ума. Безумная машина использует оружие безумия. Потом другое оружие.
Смотри, человек-друг Мойше!
Защищенный прикосновением Головастика, Мойше повернул мысленный взгляд на увеличившийся с их приближением Звездный Рубеж. Сангарийцы виднелись силуэтами на сияющем диске планеты. Лицо бывшего за ними мира было поражено болезнью. Рябило от десятков тысяч черных точек.
Диск уменьшался. Траулерный флот бежал, стараясь рассеяться как можно быстрее. Мойше подозревал, что если бы флот мог, он ушел бы в гипер. Но на ментодвигателе этого не сделать.
Сангарийцы тоже не могли прыгнуть, скованные командующим боевым компьютером. Снять блокировку и развить коэффициент влияния – на это нужно время.
Но они пытались это сделать, находясь на две тысячи километров ближе к миру-крепости. С отчаянием приговоренных они ломали блокировку, рассеивались, выпускали защитные ракеты, старались набрать коэффициент влияния.
Но у них не было времени. Оружие безумного мира ударило по ним раньше.
– Закрой разум! – высоко вскрикнул Головастик. – Уходи! Мощность уже не надо! Спасай ум!
Как? Он не мог вспомнить. Это было как в кошмаре, когда никак не уйти от погони.
К левой руке вернулась чувствительность. На ней лежала другая рука, поднимающая ее вверх. Он вернулся в реальность зала контакта.
Он чувствовал шлем на голове, кушетку под собой – и неимоверное ощущение потери. Ему уже не хватало его дракона, и теперь, страдая без Головастика, он лучше стал понимать звездоловов. Может быть, контакт – это была одна из причин, по которой они держатся вдали от миров людей. Граница рыба – звездолов была рубежом новой вселенной.
Может быть, лишь один из тысячи сейнеров за всю свою жизнь испытывал контакт, но этот мог поделиться зрением со своими слепыми братьями… Там, снаружи, он испытал бурю самых разных эмоций. И только одного не было, пока у него в разуме был Головастик. Обычной, ежедневной небезопасности, которая так формирует жизнь человека.
Он плавал в собственном поту. И дрожал от холода, будто температура тела за время контакта упала на несколько градусов. В зале было безмолвие. Где его техники? Он один? Нет. Ведь кто-то помог ему выбраться.
Все эти мысли, рефлексии и страхи заняли долю секунды. А потом…
Голова взорвалась молнией мигрени, самой внезапной и страшной за всю его жизнь. Она парализовала сознание и мысль. Он орал. Он рвался из привязи, шлем лишил его зрения. Он был зверем в капкане.
«Данион» трясся и шатался. Очень смутно бен-Раби слышал крики сквозь свою боль. Вокруг мотались незакрепленные предметы. Притяжение взлетало и падало. Ментальные монстры прорвались сквозь боль, оглушая его видениями Ада.
Оружие Звездного Рубежа нашло сангарийцев. Краем своей ярости оно зацепило траулерный флот, как холодным ветром от взмахнувшего крыла смерти. А он, бен-Раби, был здесь беспомощен, как жук на булавке.
И медленно, медленно спадал этот бриз. С ним стихли вопли – все, кроме его собственного. Вокруг него слышался оживленный разговор, но он не различал слов. Голова разваливалась на части. Когда-то в детстве с ним было почти такое. Он чуть не погиб, ударившись головой о стену.
Наконец его кто-то заметил. Шлем сняли. В руку вонзилась игла. Боль начала проходить.
В зале было почти темно – так слабо горел свет. Гравитацию снизили до половины нормальной. «Данион» экономил энергию.
Но мелькавшие в его поле зрения лица, казалось, не были озабочены состоянием «Даниона». Они сияли. Слышался смех, звенели шутки.