– Они предупреждены и, следовательно, вооружены. Нам необходимо действовать быстрее, – сказал генерал.
– Действия потребуют мобилизации всех сил Шинсана. А Шинсан пока еще не в наших руках, – сказал Золотая маска. – О Шинг по-прежнему не склонен к решительным шагам.
– Тогда нам следует попытаться выиграть время.
– Или убедить О Шинга действовать,
– Я не могу справиться с Нерожденным, – сказал Золотая маска. – А без этого нам времени не выиграть.
– Пожалуй, можно, – произнес сгорбленный старик. – Пока не вступит в дело О Шинг, у них есть преимущество. Их магия выстоит. Но в их рядах нет единства. Миледи, – сказал он, обращаясь к женщине, – приведите ваше войско в состояние готовности. Генерал, двиньте силы гильдии на восток. Повод придется найти. Захватите проход и удерживайте его до прихода О Шинга. Вмешательство Итаскии исключено. Эльу Мюрид также не представляет угрозы. Он постарел, растолстел и ослаб. Впрочем, мы можем добавить и его, чтобы усилить неразбериху.
– А как быть с чародеями? – спросил Золотая маска.
– Их Сила будет нейтрализована.
– А наша? – воинственно спросил тервола. – Мы что, тоже её лишимся?
– Сила действует с определенной цикличностью, и мы в настоящий момент вступаем в эпоху хаоса. Мой вклад будет состоять в том, что я стану предсказывать надвигающиеся изменения. К сожалению, эффект нерегулярности действия Силы локализовать невозможно. Но мы попытаемся использовать наше преимущество в обычной силе. Схватка в этом случае обретает характер простой войны и переходит под начало Бадаламена и генералов. К чему беспокойство?
– Да к тому, что я ощущаю, как происходят вещи, находящиеся за пределами моего понимания. Я чувствую, что действуют какие-то силы, которые я не могу контролировать. Слишком много непредсказуемости.
– Это только добавляет перцу в блюдо, мой друг. Добавляет пряностей. Какое удовольствие от событий, в исходе которых ты заранее уверен?
Человек в маске прекратил задавать вопросы, но по всему было видно, что пряности его не интересуют.
– Пока все, – сказал сгорбленный старик. – Разойдемся по домам и вернемся к нашим текущим делам. Встречаемся ровно через месяц. И поторопимся, так как действие Силы скоро начнет слабеть.
Когда последний из участников собрания удалился, согбенный старик снял маску и, обращаясь к Горному Старцу, сказал:
– Вот, мой друг, мы снова здесь и снова вместе. Ты полагаешь, что я веду себя слишком скрытно? Но разве они не разорвут меня в клочки, если узнают все? Тебе нечего сказать. Нет. Надеюсь, что это не так. Ты, увы, не тот человек, которого я знал когда-то. И мне очень жаль. Но у меня так много дел, которые требуют присмотра. Создается впечатление, что успехи наши раз за разом возрастают. А чем громаднее достижения, тем труднее держать все под контролем, и все меньше остается времени на разработку планов и тщательную подготовку. Сейчас мне приходится следить сразу за несколькими подводными течениями, чтобы определить последующие действия еще до того, как завершились текущие. Эра Шинсана еще не достигла вершины развития, но уже сейчас я должен ввести Эхелебе в действие. Были времена, когда в нашем распоряжении были столетия. Между эпическими событиями в Ильказаре и войнами Эль Мюрида прошло четыре века. Рождение Шинсана продолжалось два поколения. Крестовые походы Навами заняли пять столетий. Помнишь Тагенол и Дворец Любви? Это было сделано мастерски… Я, мой старый друг, очень устал. Весь выгорел. Отведенный мне срок, вне сомнения, подходит к концу. Я уверен, что ОНИ должны будут меня освободить, как только все, что требуется, будет исполнено, и мои труды завершатся. – Он склонился к уху Старца и прошептал: – На сей раз это будет просто всеобщее истребление. Идей не осталось. И на этих полуразрушенных подмостках больше никто не станет разыгрывать эпических трагедий. Я хочу домой, мой старый друг.
Старец продолжал сидеть подобно изваянию. В памяти возникали какие-то бессвязные воспоминания, и он пытался их осмыслить.
Ведь он так много забыл. Он не помнил ни своих имен, ни своего происхождения.
Сгорбленный человечек взял руку Старца в свою.
– Останься со мною на время. Раздели мое одиночество.
Одиночество было проклятием, наложенным на Звездного Всадника много столетий назад.
Однажды, в туманном и почти стершемся из памяти вчера, он совершил страшный грех. И наказанием стала бесконечная череда столетий одиночества – одиночества, во время которого он был призван совершать разрушительные действия, способные ублажить ИХ и, может быть, убедить ИХ одарить его прощением.
Он не уставал твердить это самому себе, хотя и понимал, что удержать события под контролем становится все сложнее.
Генерал гильдии вышел из портала перехода в своих апартаментах и тут же оказался в кипящем котле жестокой схватки. Он так и не получил возможности узнать, что происходит. Два старых бойца с железными сердцами, для которых гильдия была больше, чем сама жизнь, уже ждали его.
– Хоквинд! Лаудер! В чем…
Они ничего не ответили. Приговор был вынесен.
Они были стары, но владеть мечом еще не разучились.
Добровольцы шли нескончаемым потоком. На каждом клочке необработанной земли пылали костры военных лагерей.
– Они вырастают как из-под земли, – заметил Рагнарсон.
Хаакен стоял на стене рядом с ним.
– Просто не верится, – сказал Черный Клык. – Так много? Кто же занимается хозяйством?
– Да. Некоторым придется вернуться домой.
На Хаакена, Рескирда и других членов штаба маршала навалилась тройная нагрузка. Кавелин больше не имел права пребывать в полусне.
Рагнарсон же все свои силы обратил на исполнение обязанностей регента. Ему предстояло убедить Совет одобрить поход, найти и подготовить человека, который будет управлять Кавелином во время его отсутствия. В конце концов эта миссия была возложена на Гжердрама, главным образом потому, что его отец Инред Тарлсон в свое время был национальным героем, которому доверяли все слои общества.
Сам же Гжердрам считал, что лучше быть обвиненным в государственной измене, чем остаться дома.
Хаакен, Рескирд и остальные окружные командующие отобрали для экспедиционных сил Рагнарсона шесть тысяч человек. К ядру регулярной армии они добавили корпус наиболее подготовленных резервистов и самых многообещающих добровольцев. В распоряжении Гжердрама были такие же силы.
Экспедиционный корпус состоял в основном из пехоты. Предприятие не вызвало ни малейшего энтузиазма среди нордменов, которые поставляли в войско наиболее опытных рыцарей. Поэтому вся тяжелая кавалерия Рагнарсона насчитывала не более. двух сотен всадников, включая личную гвардию королевы. Отобрав всё что можно у Аринга, Рагнарсон получил еще тысячу человек, из которых менее половины можно было считать строевыми кавалеристами. Остальные были способны лишь на партизанские налеты и могли служить вестовыми.