Сложив посуду в раковину, я тоже пошел в гостиную, где уже вручали подарки. Я всем подарил лосьон для рук. Мама вручила мне настольную лампу.
— Ты столько читаешь, — сказала она, — и часто сидишь допоздна. Я подумала, тебе эта штука пригодится.
— Спасибо, ма, — ответил я.
Спасибо, что веришь моему вранью.
Маргарет подарила мне рюкзак с бутылкой воды, к которой была прикреплена трубочка. Я всегда смеялся над ребятами, носившими с собой такие.
— Твой рюкзак разваливается на части, — сказала Маргарет. — Удивительно, как это лямки еще не оторвались.
— На ниточках держатся, — ответил я.
— В этом можешь носить книжки, не боясь, что они вывалятся.
— Спасибо, Маргарет.
Я отложил рюкзак в сторону, чтобы потом выбросить эту дурацкую трубочку.
— Сама я ее не читала, так что, может, это и дрянь, — сказала Лорен, протягивая мне книгу, завернутую в упаковочную бумагу. — Но по ней сняли фильм, да и название мне показалось подходящим.
Содрав обертку, я увидел толстенную книгу комиксов — целый роман в рисунках. Называлась она «Хеллбой». [26] Я показал всем обложку, и Лорен усмехнулась.
— Два подарка в одном, — сказала она. — Книга комиксов и прозвище.
— Ну да, — отозвался я нехотя.
— Первый, кто назовет его Хеллбоем, будет распаковывать свой подарок на улице, — предупредила мама, тряхнув головой.
— Все равно спасибо, — сказал я Лорен, и она улыбнулась.
— Ну, пора открыть то, что прислал ваш отец, — предложила мама, и мы с Лорен взяли по коробке.
Это были обычные посылки — мы не стали их открывать: вдруг подарок внутри без упаковки? С отцом никогда ничего не знаешь заранее. Мой подарок был небольшой, размером с учебник, но гораздо легче. Я взял ключ от дома и стал разрывать им скотч. Внутри оказались открытка и айпод. Не торопясь и стараясь казаться равнодушным, я развернул открытку. Там был нарисован дурацкий кот из мультика и было тупое стихотворение о том, какой я замечательный сын. В конце отец сделал приписку, и я прочел ее про себя.
Привет, Тигр. Счастливого Рождества! Надеюсь, ты хорошо прожил этот год. Получай удовольствие в девятом классе, пока можешь, потому что со следующего года, в старших классах, начнется совсем другая жизнь. Девчонки так и будут вешаться на шею. Тебе понравится этот айпод — я записал на него мою любимую музыку, все те песни, что мы вместе пели. Так что я словно буду у тебя в кармане. До встречи!
Сэм Кливер
Я уже стал старшеклассником — он опоздал на год, но музыка, которую он записал, так меня заинтриговала, что я не стал думать об этом сейчас. Я даже не знал, где отец живет: обратного адреса на посылке не было. Но помнил, как мы ехали в машине и подпевали его любимым рок-группам — «Иглз», «Джорни», «Флитвуд мэк» и другим. Я удивился, что он тоже это помнит. Теперь я мог взять айпод, выбрать песню и стать ближе к отцу, чем за все эти пять лет.
Айпод был запаян в пленку. Чувствуя смущение, я сорвал ее, вскрыл коробку. Айпод был совершенно новый. Отец забыл про записи.
— Черт тебя возьми, Сэм! — воскликнула мама.
Я посмотрел на нее: мама прочла открытку — поняла, что он перепутал, в каком я классе, и не сдержал обещание.
Она опустила голову и стала тереть виски.
— Мне очень жаль, Джон.
— А что? Здорово! — сказала Лорен, оглядываясь на нас. — Мне он прислал DVD-плеер и диск с «Озорной шайкой» [27] — мы, кажется, смотрели этот фильм вместе. Отец, наверное, решил, что в этом есть что-то особенное. А я ничего не помню.
— Он меня просто из себя выводит! — прошипела мама, вставая и направляясь на кухню. — Даже вашу любовь не может заслужить, чтобы не проколоться.
— Айпод — шикарный подарок, — заметила Маргарет. — Он что, не работает?
Она прочла открытку и вздохнула.
— Наверняка он просто забыл, Джон.
— В том-то и дело! — крикнула мама из кухни.
Она с грохотом перекладывала тарелки из раковины в посудомоечную машину, вымещая на них свою злость.
— И все же, — продолжала Маргарет, — лучше иметь айпод без записей, чем никакого. Ты сможешь заполнить его чем хочешь. Дашь посмотреть?
— Смотри, — разрешил я и встал. — Я ухожу.
— Погоди, Джон, — остановила меня мама, вбегая в гостиную, — сейчас будет десерт. Я купила два разных пирога, взбитые сливки и…
Не обращая внимания на ее слова, я прихватил куртку, висевшую в коридоре, и взялся за ручку двери. Мама позвала меня снова, но я хлопнул дверью и сбежал по лестнице. Сел на велосипед и поехал прочь, ни разу не оглянувшись, чтобы посмотреть, бегут они за мной или нет, смотрят ли в окно. Я не оглянулся на дом мистера Кроули, не посмотрел туда, где жила Брук, просто крутил педали, не отрываясь смотрел на бегущую навстречу разметку и на каждом перекрестке молился Богу, чтобы меня размазал по асфальту какой-нибудь грузовик.
Через двадцать минут я был в центре города. И неожиданно понял, что приехал к приемной доктора Неблина. Разумеется, все было заперто. Я сошел с велосипеда и минут десять просидел там, глядя, как ветер закручивает снежные вихри и швыряет ими в кирпичную стену. Делать было нечего, пойти некуда, поговорить не с кем. Не находилось ни малейшей причины, чтобы жить дальше.
Все, что у меня было, — это мистер Кроули.
По таксофону в конце улицы я месяц назад набирал службу «911». Не зная, зачем это делаю, я прислонил к будке велосипед, сунул в щелку двадцатипятицентовик и набрал сотовый мистера Кроули. Пока шли гудки, натянул на трубку футболку, чтобы он не узнал голос. Я просто молился, чтобы Кроули меня не узнал. На четвертый гудок он ответил:
— Алло?
— Алло, — отозвался я, не зная, о чем говорить дальше.
— Кто это?
Я молчал, а потом сказал:
— Тот, кто присылал вам письма.
Он отключился.
Я чертыхнулся, вытащил еще один четвертак и снова набрал его номер.
— Алло?
— Не вешайте трубку.
Щелчок.
У меня осталось только два четвертака. Я набрал его еще раз.
— Оставьте меня в покое, — сказал мистер Кроули. — Если вам столько обо мне известно, вы знаете, что я сделаю, попадись вы мне в руки.
Щелчок.
Нужно было что-то придумать, чтобы он не отключался. Я должен с кем-нибудь поговорить — с кем угодно, хоть с демоном, хоть с самим чертом. И я забросил в щелку последний четвертак и снова набрал его номер.