Я думал, что смерть демона будет сильнее тревожить меня — что он будет являться мне по ночам или что-то в этом роде, — но вместо этого я все чаще ловил себя на том, что размышляю о его последних словах: «Вспоминай меня». Я не был уверен, что мне хочется его вспоминать — кровавого убийцу, и я не желал больше думать об этом.
Но беда в том, что я о многом не хотел думать и не думал долгие годы, и это принесло мне мало пользы. Пожалуй, настало время внять совету Кроули и начать вспоминать. Когда полиция наконец оставила миссис Кроули в покое, я пошел ее навестить.
Открыв дверь, она обняла меня. Никаких слов приветствия. Я не заслужил этого объятия, но тоже обнял ее в ответ. Монстр зарычал, но я усмирил его. Он помнил эту хрупкую женщину и знал, как легко ее убить, но я сосредоточился на самоконтроле. Это оказалось гораздо труднее, чем я готов был себе признаться.
— Спасибо, что зашел, — сказала она, и из глаз ее потекли слезы.
На правом еще оставался кровоподтек.
— Простите.
— Тебе не за что просить прощения, — сказала она, приглашая меня в дом. — Ты не сделал ничего плохого — только помогал.
Я внимательно смотрел на нее, изучая лицо, глаза. Она была тем ангелом, который приручил демона, той душой, что поймала его и удерживала с такой силой, с какой он не сталкивался никогда прежде. Любовь. Она заметила мой пристальный взгляд.
— В чем дело, Джон?
— Расскажите мне о нем, — попросил я.
— О Билле?
— О Билле Кроули, — сказал я. — Я всю жизнь прожил напротив, но, думаю, толком не знал его. Пожалуйста, расскажите о нем.
Теперь настала ее очередь меня разглядывать — глаза, глубокие, как колодцы, смотрели на меня из давно ушедшего времени.
— Я познакомилась с Биллом в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году, — сказала она, усаживаясь на диван в гостиной. — Два года спустя мы поженились — в следующем мае должны были отпраздновать сорокалетний юбилей.
Я сидел напротив нее и слушал.
— И ему и мне было за тридцать, — продолжала она. — А в те дни оставаться одинокой тридцатилетней женщиной в этом городке означало быть старой девой. Я думаю, что уже смирилась с такой судьбой, но в один прекрасный день появился Билл. Он искал работу, а я работала секретарем в Управлении водных ресурсов. Он был очень красивый и консервативный — его, в отличие от многих в те времена, ничуть не интересовали хиппи. Он был вежливый, воспитанный и немного напоминал моего дедушку — тоже всегда носил шляпу, открывал дверь дамам, вставал, если в комнату входила женщина. Работу он, конечно, получил, и я каждое утро видела его, когда он приходил, — он был так любезен! И знаешь, это ведь он начал называть меня Кей. Мое полное имя — Кэтрин, а все называли меня Кэти. Или мисс Вуд. Но он сказал, что даже Кэти слишком длинно, и укоротил его до Кей. Он никогда не сидел на месте — всегда что-нибудь делал, переезжал с места на место. В нем была такая жажда жизни… Прошло недели две, и я положила на него глаз.
Она тихонько рассмеялась, и я улыбнулся.
Прошлое мистера Кроули разворачивалось передо мной как картина, поражающая красками, и техникой, и глубиной темы. Он не был идеальным человеком, но долгое время — очень долгое — был хорошим.
— Мы целый год встречались, прежде чем он сделал мне предложение, — рассказывала миссис Кроули. — Это случилось в одно из воскресений, когда мы сидели за обедом в доме моих родителей со всеми моими братьями, сестрами и их семьями, смеялись и разговаривали, а он вдруг встал и вышел из комнаты. — Она смотрела отсутствующим взглядом. — Я пошла за ним — он был на кухне. И плакал. Он сказал, что с ним никогда такого не было прежде. Я так ясно помню, как он это сказал: «У меня никогда такого не было прежде, Кей. До этого самого дня». Он сказал, что любит меня сильнее, чем что-либо на небесах или в аду — он использовал такие романтические выражения, — и тут же попросил меня выйти за него замуж.
Несколько секунд она сидела молча с закрытыми глазами, вспоминая.
— Он обещал навечно остаться со мной, в болезни и здравии… В свои последние дни он скорее был болен, чем здоров, — ты сам ведь все видел, но он каждый день мне повторял: «Я навечно останусь с тобой».
Думаю, моя мать не поняла, что в тот день в нашем доме поселился новый человек, но с тех пор он всегда был с нами. Теперь мой монстр был на свободе, и я не мог загнать его назад в клетку. Я пытался — пытался каждый день, но так эти дела не делаются. Если бы от монстра можно было избавиться так просто, он не был бы монстром.
После смерти демона я попытался восстановить стену, вернуться к своим правилам, но моя собственная темная натура сопротивлялась этому. Я говорил себе, что больше не должен думать о причинении боли другим людям, но стоило мне забыться, как мои мысли сами возвращались к насилию. В моей голове словно был скринсейвер, полный крови и криков, и, если мой мозг бездействовал, мною немедленно овладевали подобные мысли. Я стал искать себе хобби: читал, готовил, разгадывал логические задачи — что угодно, только чтобы не включалась эта заставка. Какое-то время у меня получалось, но рано или поздно я бросал свои занятия и шел спать, а когда лежал один в темноте, борясь со своими мыслями, начинал кусать губы и метаться по постели, моля о пощаде.
Оставив в конце концов попытки изменить свои мысли, я решил, что наилучшее средство избавиться от них — это действия. Я заставил себя снова говорить людям приятные вещи, держаться подальше от чужих дворов. Я выработал в себе патологический страх перед окнами, потому что избегал в них заглядывать. Темные мысли оставались при мне, в глубине, но действия были чисты. Иными словами, мне неплохо удавалось притворяться нормальным. Встретив меня на улице, вы бы ни за что не догадались, как сильно во мне желание убить вас.
Но существовало одно правило, которое я никогда не пытался восстановить, — мы с монстром, хотя и по разным причинам, предпочитали его игнорировать. Прошло меньше недели, прежде чем мама заставила меня задуматься об этом правиле. Мы обедали, снова смотрели «Симпсонов» — если мы и разговаривали, то только в такие моменты.
— Как поживает Брук? — спросила мама, выключая звук телевизора.
Я не отрывал глаз от экрана.
«Она просто чудо, — думал я. — У нее скоро день рождения, и в их мусорном баке я нашел скомканную бумажку — полный список гостей, которых она собирается пригласить на девичник. Она любит лошадей, японские комиксы и музыку восьмидесятых, а еще всегда немного опаздывает на школьный автобус, и ей приходится бежать, чтобы догнать его. Я знаю ее расписание уроков, ее средний балл за год, ее номер страховки и пароль к ее почте на джимейл».
— Не знаю, — ответил я. — Думаю, она в полном порядке. Я ее почти не вижу.
Я знал, что не должен за ней шпионить, но… ничего не мог с собой поделать. Я не хотел ее выдавать.
— Ты должен ее пригласить на свидание, — сказала мама.