— А незначительные?
— Исчез следователь по особо важным с Петровки.
— Когда исчез?
— Три дня назад.
— Почему это не прению по сводкам?
— Мы не хотели раньше времени поднимать шум. Возможно, здесь нет криминала. Он мог отправиться в область или срочно уехать в Москву…
— Но командировку-то он должен был отметить?
— По идее — да. Но мало ли что… В «мало ли что» подполковник не верил. Давно уже не верил. После первого расследованного им дела не верил.
Там подследственные тоже все говорили «мало ли что» и «всякое бывает», а потом оказалось, что были шайкой сообщников, совместно убивших трех человек.
— Запросите министерство о его возможном местонахождении. И найдите людей, которые видели пропавшего следователя в последний раз…
В последний раз следователя Шипова видели выходящим из ресторана гостиницы, где он проживал, в сопровождении милиционера.
— Его вели насильно?
— Нет, он шел сам.
— Что значит «сам»?
— Ну так, сам. К нему подошел милиционер, что-то сказал, он встал, и они пошли к выходу.
— А потом?
— Что «потом»?
— Куда они пошли?
— К машине. Там милицейская машина стояла с мигалкой. Они сели и уехали.
— Номер машины не помните?
— Нет, не помню.
Значит, была милицейская машина. Которая увезла следователя по особо важным делам из ресторана и никуда не привезла.
Подполковник попросил представить ему справку о маршрутах ПМГ в среду с тринадцати до шестнадцати часов местного времени. И попросил привести обслугу ведомственной гостиницы, где проживал капитан Егорушкин.
— Меня интересует жилец семнадцатого номера.
— Того, что съехал, за проживание не заплатив?
— Так, значит, все-таки не заплатил?
— Нет. Ушел — и все, с концами.
— А как он уходил — вы, конечно, не видели?
— Ну почему, видел. За ним милиционер приехал, поднялся в номер, и они ушли. Вернее, вначале ушли, а потом милиционер вернулся, сказал, что они что-то в номере забыли…
Опять милиционер. Значит, вряд ли случайный милиционер.
Все это очень напоминает хорошо спланированную, под прикрытием милицейских мигалок, спецоперацию. Операцию изъятия свидетелей. Правда, непонятно, как они могли столковаться с милицией? Или они не столковывались?..
— В этот день происшествия со служебным транспортом имели место?
— Да. Одну машину захватили какие-то идиоты.
— Почему идиоты?
— Так они даже пистолеты не взяли. Раздели милиционеров, сунули в подвал, поездили немного и бросили машину.
Теперь понятно, откуда взялась машина.
— Чем занимался здесь пропавший следователь?
— Он нас в известность не ставил. У него были особые полномочия.
— Но какие-то документы он запрашивал, чем-то интересовался, с кем-то встречался?
— Да, интересовался.
— Чем?
— Примерно тем же, чем и ваш капитан.
— Так почему же вы молчали?!
Потому и молчали! Кому охота лезть в это, обрастающее трупами и пропавшими командированными дело. Тут лучше со своими догадками не высовываться.
Все это подполковник понял. Понял, что ждать инициативы от местных пинкертонов не приходится.
— Вы уточнили, что сгорело во время пожара?
— Так точно.
Милиционеры положили на стол выводы комиссии, расследовавшей последствия пожара в здании городского УВД с приложением списка утрат. Здесь были столы, плафоны, вешалки, коврики, стулья… И отдельным, с грифом ДСП, списком шли сгоревшие папки с уголовными делами,
А не из-за них ли случился пожар? Если припомнить, что дела сгорели сразу же после исчезновения капитана Егорушкина и следователя Шилова. Может, это события одного порядка?
— Вы можете вспомнить содержание этих дел? Хотя бы в общих чертах.
На расследовании взрыва в девятиэтажке, с единственным потерпевшим гражданином Шаминым Д.С. по кличке Хрипатый, подполковник споткнулся. Сам не понимая почему споткнулся.
Что его зацепило в этом материале?
Что?..
Кличка! Ну, конечно же — кличка! Ему была знакома эта кличка — Хрипатый. И была знакома не вообще, а во взаимосвязи с расследуемым делом.
Подполковник перебрал в памяти события ближайших недель.
Показания сексота! Именно там звучала кличка Хрипатый. Причем в контексте с пропажей его приятелей. И с мобильными телефонами, с помощью которых можно было достать кого угодно, хоть даже ментов на Петровке. Кажется, так это звучало в показаниях, — почти дословно вспомнил подполковник строки рапорта.
Так, может, это дело сгорело не случайно?
Подполковник просмотрел списки утрат до конца. Нет, другие дела его не заинтересовали. Большинство из них были обычной бытовухой. Кроме, может быть, мужика, убитого возле конечной остановки городского автобуса. Но там не прозвучали известные подполковнику клички.
— Возможно восстановить эти дела? — показал подполковник на дело Хрипатого и еще пару, совершенно его не интересовавших дел.
— Да, конечно, работа уже идет. Думаем, месяца через три-четыре…
Нет, три-четыре — это много.
— Я хочу поговорить со следователями, принимавшими участие в расследовании этих преступлений…
Следователи говорили неохотно, следователи мямлили что-то маловразумительное, примерно так же, как их подопечные перед ними. Но заветное слово прозвучало. Кто-то из следователей проговорился, что, по заключению экспертов. Хрипатый погиб в результате взрыва трубки мобильного телефона, которую кто-то неизвестный набил взрывчаткой.
Так, может, это имел в виду вор в законе Миша Фартовый, когда говорил про предложенные ему Губой мобилы, с помощью которых можно достать ментов на Петровке? А?
Тогда это меняет дело. Тогда можно не бояться, что с погон слетит звезда. А напротив, надеяться получить сверх имеющихся двух еще одну. Потому что это называется уже не самодурство, называется — предвиденье. И командировка капитана Егорушкина будет оправдана. Пусть задним числом, но оправдана.
Только нужны подробности. Нужны доказательства.
Подполковник вышел на оперативника, работавшего с сексотом, сообщившем о сходке.
— Скажи своему человеку, пусть он сведет меня с Мишей Фартовым.
— Это невозможно.
— Почему?