— Добро. Я скажу вам, что от вас требуется. И вы откажетесь. Сегодня. Но завтра вы хорошенько подумаете и, возможно, измените свое мнение.
— Хорошо. Говорите. Или делайте что-то иное. Зачем сюда пришли. Не тяните кота за хвост. Уже ночь. Меня дома хватятся.
— Ладно, давайте заканчивать. Здесь месяц, число и названия газет, в которых упоминалось о происшествии в городе Н. В том самом городе, где находится…вы знаете, что находится. Вот портрет потерпевшего. Изъятый мною из материалов слежки. Возможно, кто-то из ваших сослуживцев, контактировавших с ВПК, его видел и сможет опознать. Сможет поинтересоваться, где он теперь находится. И узнать, что его старый знакомый третьего дня был похищен неизвестными лицами.
Я думаю, вы способны сопоставить всю эту информацию. И сделать единственно возможный логический вывод.
Подумайте еще раз, кому и зачем может понадобиться похищать ведущего конструктора ракетной техники? Причем не одного, а вместе с семьей.
— Что вам нужно?
— Мне нужно знать, какие пусковые нацелены на Ирак и еще на Афганистан. И где они располагаются.
Ракетчик рассмеялся.
— Вы настолько наивны, что думаете, я могу знать о целях, заложенных в память ракет? Я представления не имею даже о том, кто может быть осведомлен в данном вопросе! Это тайна за семью печатями. Так что вы промахнулись. Я, даже если бы очень захотел, не смогу помочь вам.
— А вам не надо знать, какие пусковые нацелены на названные страны. Вам надо знать и надо сказать мне, какие пусковые интересуют заговорщиков.
— Откуда я могу знать, что интересует заговорщиков? Вы несете какой-то бред. Вы, похоже, не преступник. Как я подумал вначале. Вы просто душевнобольной. Псих! Вы рассказываете о каких-то несуществующих заговорщиках, у которых я, в них не верящий, должен узнать об известной единицам государственной тайне. Это какой-то абсурдный по своей сути разговор. Я не знаю никаких заговорщиков и никаких пусковых. Давайте я отдам вам все наличные деньги, и мы разойдемся с миром…
— Мне не нужны ваши деньги. И ваша, неизвестная или известная вам, государственная тайна. Пусть и то и другое останется при вас. Мне нужна пусковая, откуда будет произведен боевой пуск.
— Я же вам русским языком объясняю…
— О местоположении данной пусковой вы узнаете из… сводок происшествий, отмеченных на всех пусковых всех военных округов. По числу и характеру тех происшествий.
— Но каким образом…
— Не перебивайте и слушайте. Профессионала слушайте, который не раз планировал подобного рода операции. Знает, как они делаются. И догадывается, каким образом все будет происходить на этот раз.
На особоохраняемый объект никто не прет на рожон. Не лезет грудью, как на амбразуру дота. Вначале разведывают подходы: отсматривают сигнализацию, обнаруживают и метят мины, выясняют маршруты и график смены часовых…
Выявляют и выясняют с помощью неслучайных «случайных» происшествий. «Случайно» севших на колючую, под высоким напряжением проволоку птиц, «случайно» напоровшихся на шаговое напряжение или минные поля крупных лесных или случайно забредших в охранную зону домашних животных, «случайно» оборванных рухнувшими стволами деревьев телефонных кабелей…
Вначале проводят разведку! Которая оставляет следы. Которая оставляет следы на страницах журналов происшествий!
Отсмотрите сводки Ч П. Их будет больше там, где предполагается проведение боевой операции, где планируется захват пусковой. Там обязательно будут случайно севшие на проволоку птицы. Будут напоровшиеся на мины животные. И какие-нибудь подслеповатые, собиравшие грибы и не заметившие предупредительных надписей местные жители. Все это будет иметь место. Причем гораздо чаще, чем на других точках. И обязательно по нарастающей — от мелкого происшествия к крупному.
Это будет обязательно. Потому что операции дан ход!
И если вы убедитесь в моей правоте, вы сообщите мне, где случились все эти происшествия. Просто назовете область. И район. Все остальное я возьму на себя.
Согласитесь, что подобная информация не может быть признана разглашением военной тайны. Это будет только информация о второстепенных происшествиях на воинских объектах.
Но благодаря этой информации останутся в живых сотни тысяч людей. И, возможно, не начнется Третья мировая, уже термоядерная, война.
Или начнется. Если один офицер проявит упрямство. И не поверит в слова другого офицера и доложит обо всем начальству до того, как заглянет в сводки происшествий.
Все. Мы вас больше не задерживаем. Если вы решите связаться со мной, вот контактный телефон. Позвоните и скажите, что вы не туда попали. Что вы звонили в поликлинику. И я найду вас.
Только обязательно позвоните. Если всю оставшуюся жизнь хотите спать спокойно.
Полковник Зубанов резко развернулся и вышел из подъезда, увлекая за собой своих поденных помощников.
— Ну что? — спросили на улице охранники-борцы. — Отдал?
— Нет. Не отдал. Но отдаст непременно. Потому что ему деваться некуда. Потому что иначе его совесть живьем заест…
Вначале офицер-ракетчик поверил своему неизвестному собеседнику. Слишком убедительно звучали его речи.
Потом, когда пришел домой, отужинал и забрался в постель под горячий бочок уже уснувшей жены, — засомневался. Слишком фантастически выглядела предложенная ночным гостем версия. Насчет «ручного» запуска. И ядерной бомбардировки суверенных государств.
Под утро решил, что имел дело с психом, страдающим манией величия, успокоился совершенно и даже передумал докладывать об имевшем место происшествии по команде. Чтобы сослуживцы не зубоскалили. Тем более что никаких особых секретов у него не выспрашивали. И никаких профессиональных тайн или даже информации для служебного пользования он не разглашал. Стоит ли портить себе жизнь самокляузничеством?
Утром полковник отправился на службу. Уже мало вспоминая о странном ночном происшествии. Вернее, стараясь о нем не вспоминать. Бумажку с контактным телефоном он выбросил в мусорное ведро.
— Привет!
— Здравия желаю!
— Как вчера «Динамо» сыграло?..
Поток сослуживцев, на ходу приветствуя друг друга, перебрасываясь дежурными репликами, рассасывался по кабинетам.
Потом завертелась обычная, не оставляющая места для посторонних мыслей служба. До самого обеда.
«Сегодня надо будет пойти домой пораньше. До темноты. Чтобы снова на каких-нибудь придурков не нарваться, — думал про себя полковник, доедая в служебной столовой комплексный обед. — А то того и гляди приложат по морде. Удостоверение заберут. Пиши потом объяснительные. И вообще осторожнее надо быть после двадцати трех ноль-ноль…»
— …И как он туда умудрился пройти — убей, непонятно, — слышался от соседнего столика монотонный голос. — Пропахал запретку, что твой тяжелый танк. Причем первая колючка его не остановила. Хотя была под напряжением. Представляешь — три тысячи вольт, и хоть бы хрен! Как будто он в диэлектрических сапогах шел. Только на второй колючке сдох. А до нее еще добрых десять метров! Вот зверюга! Три тысячи вольт ему что тебе комариный укус…