— Давай шагай, не юродствуй! — прикрикнул на него «чистильщик».
Тоже, понимаешь, — артист! Нашкодил, а теперь комедию ломает, будто бесталанный провинциальный актеришка.
— И куда мы теперь путь держим? — спросил полковник Городец.
А действительно — куда? Куда девать доставленного на Родину предателя? С собой его таскать не станешь. В милицию не сдашь — не того полета птица. Он ведь даже и не гражданин России, он — иностранный подданный. Милиция от него шарахнется как черт от ладана!
Отдать его своим, которые по военному ведомству, — так они с ним чикаться не станут: шлепнут — и поминай как звали!
Остаются чекисты. Предатели Родины по их части…
В любом случае путь один — в Москву! Как у чеховских сестер. Но не сразу…
В Калининграде поселились в гостинице, потому что нужно было еще разжиться документами.
— На, выпей!
— Опять? — занервничал полковник Городец. — Ты что, из меня наркомана хочешь сделать?
— Это всего лишь снотворное. Ляжешь поспишь.
А нет — буду колоть!
Полковник собрал в горсть таблетки, бросил их в рот.
— Глотай!
Сглотнул.
— Открой рот!
Открыл.
Вроде пусто — ничего под язык и за зубы не запрятал.
— Спокойной ночи.
То есть дня…
Полковник Городец лег на диван и, несмотря на жару, был укутан и подоткнут со всех сторон одеялом, чтобы никто не задавался вопросом, отчего у отдыхающего постояльца руки завернуты за спину и пристегнуты наручниками к ногам.
— Не беспокойте нас — мой приятель приболел, и ему нужен покой, — попросил «чистильщик» дежурную по этажу.
Сам отправился на рынок, где купил красные корочки с гербом России. Купил ноутбук с принтером. И купил штемпельную краску.
Вернулся в номер, сел, закрыл дверь. Набрал на ноутбуке внутренности удостоверения, распечатал, вклеил в корочки, по-быстрому «нарисовал» все необходимые печати и штампы.
Сойдет. Все равно никто его удостоверение на экспертизу не потащит. Тут ведь главное не удостоверение, а манеры. Манеры следователя по особо важным делам с Петровки — вальяжные, как у всех москвичей, чуть загадочные, как у любого «важняка», слегка пренебрежительные, как это принято у милиционеров, и немного покровительственные, когда милиционер имеет чин подполковника.
Ну как у вас тут?.. А нас текучка заела — то министра под микитки берем, то генерала в Матросскую Тишину спроваживаем. Тоска…
Да — примерно так.
Ноутбук, принтер и краску новоиспеченный «важняк» расколошматил молотком, сбросил куски в пакеты и выкинул в несколько мусорных баков…
Когда полковник Городец, зевнув, проснулся, его похититель сидел за столом, чего-то там мудря.
— А, выдрыхся, — довольно миролюбиво сказал он. — Ну-ка присядь. Повернись… Еще чуток… Улыбнись…
— Ты чего?
— Фотографировать тебя буду. На паспорт. Станешь ты у нас теперь гражданином Петровым Сергеем Аркадьевичем. Запомнишь или на бумажке написать?
Странно все это было. Честно говоря, полковник был уверен, что на Родине его ждет конвой и этап. А этот какие-то фотографии делает.
— На хрена мне паспорт?
— Ну не с немецким же аусвайсом тебе путешествовать!
В самолет шли, как поется в песне — «скованные одной цепью». Чтобы наручники были не видны, на цепочку набросили плащ. Все должны были считать, что особо важный следователь везет в Москву особо опасного преступника.
Напуганные удостоверением, но больше манерами пассажира, бортпроводницы посадили «сладкую парочку» в самом конце салона, одних, согнав всех пассажиров вперед.
Теперь можно было и поговорить.
Хотя вряд ли из этого хоть что-нибудь получится…
— Ничего не хочешь мне сказать? — спросил «важняк».
— Про что?
— Например, про «крота»?
Особо опасный рецидивист никак не прореагировал. Даже не моргнул.
— Про какого такого «крота»? Я не зоолог.
— Не ломай дурочку. Ты знаешь, про кого я спрашиваю. Про того, кто вас предупредил.
Полковник Городец усмехнулся.
— Вот, значит, зачем ты меня сюда поволок?
Не дурак был полковник.
— Только коли так — то зря поволок — ничего я не знаю… Я ведь про «крота» тебе не говорил, я лишь сказал, что тебя ждали!
Не знает — или врет?
Может, и не знает. Но что-то все равно знает! Что-то, что можно сопоставить с другими источниками и так докопаться до истины.
— Как же ты докатился до жизни такой? — сочувственно вздохнул «важняк».
Черт, кажется, он слишком вжился в милицейскую шкуру, отчего пытается общаться с подследственным «без протокола», навязывая ему свою «дружбу». Может, еще сигаретку предложить с бутербродами?
— Никуда я не докатился. Потому что не катился. Подставили меня!
— Кто?
— А хрен его знает!
Видно, и полковник тоже начал свыкаться с ролью зэка, коли начал строить из себя невинную жертву.
— Никого я не предавал — мне приписали то, что я не делал!
— Ну да, оклеветали беднягу, списав на него чужие грехи. Знаем — слышали.
— Только не надо упрощать, — вскинулся полковник, выпав из зэковского образа. — Я свою вину знаю. Я предал, но после, когда был уже в Германии, потому что все им рассказал. А кто бы не рассказал, кабы к нему, как ко мне, применили спецсредства? Я и так вертелся, как вошь под сапогом — только что толку, когда меня химией по самую маковку накачали!
Но это было не здесь — а уже там!
Да и не знал я всего того, что на меня после повесили. Ну хоть убей!
«Надо было! — подумал „важняк“. Надо было убить, и всех дел! А теперь возись с ним!..»
— Я потом не раз думал, — продолжал полковник Городец, — кому — этим или тем — захотелось сделать из меня козла отпущения. Но кому-то захотелось — факт. Вот я и заблеял!
Ты мне веришь?
Отчего-то полковнику хотелось, чтобы его собеседник ему поверил.
— Веришь?
«Конечно — не верю!» — подумал «важняк».
— Конечно — верю! — сказал он вслух.
Черт его разберет — чужая душа потемки. А чужая душа, вышедшая из спецслужб, это — потемки в потемках!
Ладно — время покажет.
Лично он свое дело сделал. Сделал больше, чем должен был. Его послали только убить, а он притащил предателя на Родину, чтобы отдать в руки правосудия.