Ярославль — две бригады. Газеты «Известия» и «Вечерние вести». Поиск по следующим фамилиям…
Тула — две бригады. Газеты «Дайджест отечественной прессы» и «Комсомольская правда». Поиск по…
Орел… Рязань… Витебск… Москва…
Александр Анатольевич еле успевал обрабатывать поток входящей информации.
— Где вы умудрились набрать столько помощников? — удивлялся он.
— Да вот попросил старушек посодействовать. Им все равно делать нечего, кроме как у подъездов от безделья маяться.
— Все шутите?
— Шучу, шучу.
— А вот мне не до шуток.
— А в чем дело?
— Дело в объемах. Компьютеру не хватает оперативной памяти.
— Вы же говорили, ее хватит на год работы!
— Кто знал, что вам придет в голову причуда впихнуть в нее всю макулатуру страны.
— И что теперь делать?
— Покупать еще один компьютер.
— Хорошо, будет вам компьютер.
— Два!
— Вы только что сказали — один.
— Но подумал — три. Информацию необходимо дублировать. Боюсь, при такой варварской эксплуатации техника долго не протянет.
— Хорошо, вы получите свои четыре компьютера. Без проблем.
Шеф-куратор моего оптимизма не разделял.
— Ты, часом, не зарываешься? — спрашивал он, рассматривая заявку. — Я не филиал Национального банка. У меня могут возникнуть проблемы.
— Я не настаиваю. Я могу раздобыть деньги сам. Даже больше, чем требуется.
— Вот только этого не надо. Оставь свои дурацкие резидентские замашки. Сам достану! Опять по карманам добропорядочных граждан шарить?
— Отчего же граждан. Есть более подходящие источники. Тем более что в карманах граждан теперь ничего, кроме мелочи на хлеб, не водится.
— Знаю я ваши источники. Наслышан! И больше слышать о них не желаю. Мне ваши тунгусские манеры в Москве не нужны. Понял?
— Понял. Когда ждать компьютеры?
— Завтра ждать!
Через неделю поток информации пошел на убыль. Еще через три дня иссяк.
— Обработано 96 процентов запланированных источников, — доложил Александр Анатольевич. — Коэффициент погрешности по всему объему изданий не превышает ноля целых семи десятых допускаемых статистикой процентов. Требуют уточнения данные по газетам «Вчера», «Хроника ТАСС», «Советы» за 87 — 90-й годы. По данным изданиям погрешность превышает допустимые нормы. Возможно, имела место недобросовестная работа.
— Каков общий объем информации?
— Таков, что в четыре компьютера не поместился.
— Ну тогда у вас есть над чем поломать голову.
Дело явно не заладилось. То вставал компьютер. То обессиленно ложился головой на клавиатуру программист.
— Ну в чем, в чем проблема? Ведь мы уже делали все то же самое.
— То же самое, но совсем в других масштабах. И значит, совершенно иное. Компьютер не бухгалтерские счеты, где увеличение оперативно-цифрового поля достигается добавлением лишнего прута с десятью деревянными костяшками.
— Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?
— Можете. Помолчите хотя бы полчаса.
Я не обижался на резкий тон. Воспитанники учреждения, которому я служу, не имеют привычки обижаться. Потому что это плохая привычка. Привычка, ведущая к провалу.
Я отсаживался подальше, наваливался руками и подбородком на спинку стула и замирал. На полчаса.
Через полчаса я спрашивал:
— Ну?
Александр Анатольевич сокрушенно качал головой. И я замирал еще на полчаса.
И еще на пол.
И еще на час.
Потом я засыпал. А Александр Анатольевич все продолжал колдовать подле составленных в ряд компьютеров. Я ничем не мог ему помочь. Я свою работу сделал.
Потом он меня будил.
— Ну что, попробуем?
— Попробуем!
И… снова ничего не получалось.
И еще раз…
А когда наконец получилось, я этому не обрадовался. Совершенно!
Я открыл глаза после очередного получасового задремывания и увидел недвижимо сидящего перед экранами, уперевшего сжатые кулаки в виски Александра Анатольевича.
— Опять ничего? — спросил я, мало надеясь на положительный ответ.
— Нет, на этот раз «чего». Даже очень «чего». Я вскочил со стула, подбежал к компьютерам.
— А почему так невесело?
— Потому что я получил абсолютно тот же результат.
— Какой тот же? — не понял я.
— Тот же, что и в первый раз.
— Но этого не может быть. В первый раз мы отсматривали только одного человека. А здесь — десятки.
— Ну и что? От перемены мест слагаемых сумма не изменилась. Можете посмотреть сами.
Я приник к мониторам. На четырех экранах застыли четыре одинаковые картинки.
— И что с того? — не понял я причин его хандры. Александр Анатольевич молча нажал на клавишу. На всех четырех экранах картинка сменилась. Но очень незначительно.
— Ну?
— Фамилия, — указал программист на надпись в правом углу.
Фамилия была другая. Не та, что раньше.
— А можно в розницу, — сказал Александр Анатольевич, — но с тем же результатом, — и снова вдавил клавишу.
Экраны мониторов мелькнули и выдали четыре разные и в то же время одинаковые картинки. С четырьмя разными фамилиями.
— Вы хотите сказать, что программа не идет?
— Программа идет. Я проверял. И перепроверял.
— А что же тогда?
— А вот что! — и Александр Анатольевич вернул на мониторы первоначальную таблицу. Ту, которую мы создавали раньше. Самую первую таблицу. Ради проверки которой я затеял весь этот сыр-бор.
— Теперь все понятно? Теперь все было понятно.
Я сел на стул. А если бы его не было, я, наверное, сел бы на пол.
— Я так понимаю, что на этот раз надеяться на ошибку нельзя?
— Нельзя. Можно ошибиться в одном случае, но невозможно во всех. Ошибка исключена. Вы этого добивались?
Нет, я добивался совсем другого. Я хотел по прямому эталону промерить кривую палку. А палка не промерилась. Палка своими кривыми изгибами полностью повторила эталон. Эталон и палка оказались одинаковы!
И Александр Анатольевич это понял. Он понял гораздо больше, чем следовало понимать простому программисту. Он понял все!