Эти точно уголовники. Самого низкого пошиба. «Рексы».
«Бригадиры» — те же «качки», только постаревшие и поднявшиеся на одну-две ступени в преступной иерархии.
Уголовники.
«Авторитеты». Лучше всех одеты, меньше всех выходят из помещения.
Но тоже уголовники. Хоть и высокопоставленные.
Дюжина юных, длинноногих и примерно столь же интеллектуально развитых, как предыдущая категория работников, секретарш. Или, как говорят нынче, референтов. И зачем им столько секретарш-референтов? Каждый день? И каждую ночь? Видно, работы невпроворот. Одна со всей не управляется. Приходится трудиться референт-группой.
В общем — типичные девочки по вызову. Для тех «авторитетов».
Далее охрана. Двое в дверях. Еще двое постоянно где-нибудь поблизости на улице. Справа или слева. Изображают зевак или просто сидят в припаркованной к тротуару машине. Судя по комплекции, под пиджачками поддеты бронежилеты. Разумно. В случае нападения на входную дверь офиса противник попадает под перекрестный огонь с двух сторон. Ожидаемо с фронта и совершенно неожиданно — с тыла. А это значит, что, кроме пистолетов, у уличной бригады на вооружении должны состоять скорострельные автоматы.
Но по виду, по манере двигаться, по разговору эти уличные бойцы — опять-таки стопроцентная уголовная шушера.
Еще один охранник постоянно дежурит на крыше, изображая корабельного впередсмотрящего в корзине, подвешенной на топе мачты. Еще один маячит в окне первого этажа.
Последний — начальник охраны или кто-то из его заместителей. Каждый день обходит подведомственную ему территорию, следит, чтобы часовые не спали, не пили и не отвлекались на разговоры с проходящим мимо слабым полом.
Тоже уголовник. Близко не тянущий на спеца.
И еще наверняка полдюжины охранников внутри здания: в коридорах и у особо важных дверей. И еще личные телохранители…
Итого — четыре десятка вхожих в дом «жильцов», и все, как один, уголовники «Рексы», «бригадиры», проститутки и «авторитеты». Полный набор. Как в музее УВД.
Уголовники!
Значит, все-таки ограбление с целью наживы? И, значит, есть шанс вернуть утраченное имущество? Или хотя бы сделать так, чтобы содержащаяся на дискетах информация не была использована каким-нибудь третьим лицом.
А если все-таки не ограбление?
В любом случае ответить на этот вопрос можно будет, только познакомившись с обитателями дома поближе. Возможно такое, причем так, чтобы не сложить на первых же ступенях буйну голову?
В целом охрана любительская — громоздкая, затратная, бросающаяся в глаза и не способная сдержать сколько-нибудь продолжительное время наступающего противника. Если тот имеет подготовку на уровне хотя бы общевойскового училища. Всех их можно было бы с успехом заменить одной гавкающей и хватающей прохожих зубами за штанины собакой.
Скорее демонстрация охраны, чем охрана. Если, к примеру, пробиваться с боем.
Но мне нужно было войти в здание без боя. Без пиротехнических, шумовых и прочих эффектов. Тихо. Как мышка. И так же тихо уйти.
Как это сделать?
Изобразить очередную контрактницу-секретаршу? И, за невозможностью применять более тяжелое вооружение, стреляя глазками, просочиться в искомое помещение?
Нет. Длина ног не та. И выражение лица. И профессиональные навыки. Раскусят на второй секунде выполнения непосредственных служебных обязанностей.
Сойти за рэкетира? Но их, уверен, дальше порога не пропускают.
А кого пропускают? Из тех, кто не самый главный? Личных телохранителей. Обслугу. Приходящих ремонтников. Если что-то вдруг сломается.
А сломается?
А почему бы и нет? Вечной техники не существует. Равно как специалистов-ремонтников на все случаи жизни. Кроме, конечно, меня. Я могу чинить все. Без исключения. Если это все до того сам же и выведу из строя.
И что у них должно выйти из строя? Лучше то, с чем я за последнее время уже поднаторел обращаться.
Через сутки в наблюдаемом мною доме «вылетели» телефоны. Все и сразу. Кроме одного, по которому обслуга позвонила в ремонтную службу городской АТС. То есть персонально мне.
— Это АТС?
— АТС, — ответил я в телефонный микрофон, сидя скрючившись в колодце связи в двух кварталах от говорившего.
— Служба ремонта?
— Служба ремонта. Что у вас стряслось?
— У нас замолчали телефоны.
— Давно замолчали?
— Минут сорок.
— Какие номера?.. Сообщите ваш адрес… Мы высылаем монтера…
— Когда он прибудет?
— Через час.
— А раньше нельзя?
«Раньше» можно было — идти-то всего ничего, два шага за угол. Но было бы очень подозрительно. Чтобы ремонтники вдруг сломя голову носились по вызовам? Такого не бывало!
— Нет. Раньше нельзя. Ваш номер не единственный. Ждите.
И гудки, гудки, гудки…
В моем распоряжении был час. Я приставил к стене карманное зеркальце, вытащил из сумки дамский косметический набор. И еще заранее заготовленные очки, усы и бороду. Мне не надо было творить гримшедевр. Мне довольно было просто изменить свою внешность. До неузнаваемости. Например, залепить физиономию густыми волосами. Как маской, под которой потеряется моя истинная физиономия.
Штришок. Еще один штришок. И еще. И вот уже из зеркала на меня смотрит неопределенного возраста и неопределенной внешности субъект. То ли расстриженный старик-монах, то ли молодой хиппующий битник, то ли просто сбежавшая из зоопарка горилла. В любом случае все что угодно, только не я.
Теперь проверим маскарадную маску на прочность. Подергаем бороду. Усы. Еще сильней подергаем. До боли в коже.
Хорошо взялась маска! С мясом не оторвать. Вот что значит фирменный клей! Не какой-нибудь там «Суперцемент» или «Феникс».
Теперь поговорить, пошевелить губами, погримасничать, привыкая к новому своему облику. Удивиться. Разгневаться. Развеселиться. Опечалиться. Все нормально. Все очень естественно и очень убедительно. Как и должно быть.
Осталось взять вирусоносную дискету и прибыть к месту действия. И это действие разыграть.
В намеченное время я выбрался из колодца и, волоча сумку с инструментами, приблизился к охраняемому крыльцу.
— Ты куда?
— Второй Интернациональный проезд, дом девятнадцать? — прочитал я по бумажке адрес.
— Допустим.
— Ну так и допускайте. В помещение. Я мастер.
— Какой мастер?
— По телефонам. Вы что мне голову морочите? У вас телефоны работают или нет? Мне возвращаться или как?
— Так ты монтер?