И, значит, железной дорогой уходить нельзя. Опасно. Можно напороться на милицейский патруль. Надо уходить попутками. Опять попутками!
Ревизор в мелкие кусочки изрезал негативы и чужие, изъятые из паспорта фотографии. Малыми порциями, заворачивая в бумагу, спустил обрезки в унитаз. И вышел из туалета.
— Спасибо. До свидания.
— И вам тоже…
Через час он стоял у дороги. С поднятой рукой. «МАЗ». «КамАЗ». Несколько легковушек. Все мимо. Все местные номера. Опять «КамАЗ».
«ЗИЛ». С новосибирским номером. Останавливается. Выезжает на обочину. Ну и ладно, хоть даже «ЗИЛ». Лишь бы скорее отсюда уехать.
Автостопщик подбежал, открыл дверцу.
— Тебе куда? — спросил водитель.
— Куда довезешь.
Водитель засомневался. Потянул дверцу на себя.
— Плачу как в такси, за километр, — подмигнул автостопщик.
— Тогда садись! Мы завсегда рады людям помочь.
— И мы рады. Помочь!
Водитель рассмеялся. Сбросил с сиденья какие-то тряпки, освобождая место.
— Садись!
Новый его попутчик забрался внутрь и хлопнул дверцей.
— Тебе куда ехать?
— Прямо. Я скажу, где надо остановиться.
— Ну гляди.
«ЗИЛ» набрал скорость и вырулил на середину дороги.
— Тебя хоть как зовут? — спросил водитель.
— Меня? Анатолием Александровичем.
— Толька, что ли?
— Ну да, Толя.
— И я Толя. Тезки мы с тобой! Давай я тебя просто Толькой буду звать?
— Давай…
«Толька так Толька», — подумал про себя новоиспеченный Анатолий Александрович. Надо привыкать к новой фамилии. И к новому обличью. Надо сочинять биографию и сообразно этой биографии общаться. Надо вживаться в новую шкуру. Хоть даже здесь. И даже лучше здесь. С водителем, который через день будет отсюда за полтыщи километров.
— Ты хоть расскажи, откуда ты на дороге взялся? — радостно спросил водитель.
— Тут понимаешь, какое дело. История со мной приключилась. Такая история, что услышишь — не поверишь…
Груженый «ЗИЛ», подпрыгивая на дорожных колдобинах, наматывал на колеса вторую сотню километров. Водитель зевал, качал головой, иногда, скосив глаза, поглядывал на пассажира. Тот дремал, опустив голову на грудь, подрагивая в такт движению машины. На больших кочках он подпрыгивал, ударялся затылком о заднюю стенку кабины и снова ронял голову на грудь. Но не просыпался.
— Во дает! — восхищался водитель.
Анатолий Александрович спал. Уже полчаса. Анатолий Александрович был обучен спать в любых условиях, минутами набирая накопившийся многосуточный недосып.
С встречной полосы, обгоняя грузовик, под бампер «ЗИЛа» метнулся «жигуль». Водитель резко вывернул руль. Пассажир, завалившись, ударился о стекло боковой дверцы. И снова попытался уснуть.
— Ну ты даешь, парень!
— Что? — переспросил Анатолий Александрович, открывая глаза.
— Говорю, спишь как хорь. У тебя чуть башка не отвинтилась, а ты хоть бы хрен! Знай себе дрыхнешь!
— Чего же ты меня не разбудил?
— Проехать боишься?
— Не без этого.
— Не бойсь, не проедешь. Тут глухомань, лес со всех сторон. Ни одного просвета. Тут тебе сходить негде.
С двух сторон дороги действительно был лес.
— Где мы?
— Известно где, на дороге, — хохотнул водитель. Лес расступился. Вдалеке показались окраины города.
— Что это за город?
— Тот, что впереди?
— Ну да.
— Кажется, Пригорск.
— Как?!
— Точно, Пригорск, — показал водитель на придорожный указатель. — Я однажды здесь колесо проколол.
— Пригорск?!
— Ну да. Этот, что ли, твой город?
— Что? Да. Этот. Мой город…
Город надвигался, рос домами, словно поднимающимися из-под земли. Справа замелькали одинаковые, как кирпичи, памятники.
— А это что?
— Где?
— Да вот, слева от дороги.
— Не видишь, что ли, кладбище.
— Кладбище?
— Ну да, кладбище. Ты что…
Кладбище было очень знакомым. И очень незнакомым.
— Надо же, догадались, прилепили покойников к самой дороге. Чтобы водители…
— Остановись!
— Что?
— Остановись!
— Здесь? У кладбища?
— Да здесь. Там за ним тропинка, к самому моему дому. А если транспортом, то большой круг.
Водитель затормозил.
— Спасибо.
— Не за что. Я тебя не специально вез…
Ревизор прошел мимо нищих, которые просили милостыню при входе на кладбище. Зашел в ворота и остановился.
Он был на этом кладбище только раз. Но он знал это кладбище лучше, чем даже эти, бывающие на нем каждый день, нищие. Потому что в отличие от них он самым тщательным образом изучал его расположение относительно сторон света, запоминал окружающую топографию.
«Две от тридцати до пятидесяти метров высотки на севере и северо-востоке, если смотреть от входа», — вспомнил он навсегда впечатавшуюся в его память информацию.
Вон они.
Линия электропередач в полутора километрах к западу.
И линия электропередачи есть. И озерцо на юге.
Все есть! И высотки, и озеро, и столбы. И, значит, есть интересующая его могила.
Не может не быть!
Вот только где она?
Ревизор шагнул в одну из улиц и пошел вдоль рядов могил. Он ориентировался по цифрам на памятниках. По цифрам, расположенным по правую сторону от тире. По годам смерти.
Здесь были более поздние даты. Более, чем были нужны.
Ревизор перешел на следующую улицу.
Недобор лет пяти.
В следующую.
Уже ближе. Уже совсем близко!
Он оглянулся, пытаясь вспомнить и сравнить с местностью тот, давнишний план.
Вон те деревья. Тогда их не было.
Или… Или были, но не такими большими?
Точно были. Три дерева в трех-пяти метрах друг от друга. И, значит, рядом…
Он пошел быстрее, плутая среди десятков могил, протискиваясь между оград и переступая через заброшенные, с покосившимися памятниками холмики.