— Вызывайте вневедомственную охрану. На сработку вызывайте. Пусть проверят свои квартиры.
— Но они на сигнализации!
— Вот именно поэтому пусть и проверят!
— Неужели он мог?..
— Мог! Потому что это идеальное для него убежище!
Оперативники недоуменно посмотрели на своего командира. Чудит командир! Как тот мужик мог открыть квартиры, закрытые на замки? И даже если открыл, как бы он мог обойти сигнализацию?..
— Вы что замерли? Приказа не поняли?
— Никак нет! Поняли! Вызываем!..
Милиция подъехала через десять минут. Вместе с пожарными машинами, газовой аварийкой и машинами «Скорой помощи».
— Убирай свою дуру с дороги! Быстро! — заорал с подножки командир пожарного расчета. — У нас второй номер!
«Грузчики» мебельного фургона неуверенно оглянулись.
— У вас что, пожар?
— Это у вас — пожар!
«Грузчики» снова оглянулись.
Из окон подъезда третьего этажа, из двух квартир и из слуховых окон чердака валил густой черный дым.
— Черт возьми!..
— Убирай быстро!
Пожарники включили сирены. Жильцы дома высунулись из окон.
— Горим! — истерически крикнул кто-то. — Спасайся кто может! А-а-а!!
Из окон первого этажа на клумбы упал первый матрас на него — телевизор.
— С дороги!
— С дороги! — заорали из машины «Скорой помощи».
— Ну — быстро! — гаркнули из подъехавшего милицейского «уазика».
«Грузчики» запрыгнули в кабину фургона, сдали назад.
Пожарные, медицинские и милицейские машины потянулись во двор. С другой стороны — другие пожарные и другие милицейские машины и газовая аварийка.
Теперь протиснуться во дворе было невозможно. Десяток машин маневрировали на узких тротуарах, обрывая бельевые веревки и сминая колесами детские песочницы. Пожарники раскатывали брезентовые рукава. Между ними, таща за собой вещи, сновали жильцы. Кто-то кричал:
— Миша! Миша! Ты где?..
Кто-то дико орал внутри дома. Милиционеры с автоматами нерешительно заглядывали в подъезд, косились на вещи, выносимые жильцами.
— У кого приступ? У кого приступ был? — спрашивали врачи, бросаясь к погорельцам.
— Какой, к чертовой бабушке, приступ! Горим мы!..
Из окна кухни одной из квартир грохнул несильный взрыв смешавшегося с воздухом пропана. Звякнули осколки выбитого, рассыпавшегося по двору стекла. Жильцы шарахнулись от дома.
Кто-то заверещал! Из пожарных стволов в окна ударили жесткие струи воды.
— Всем отойти от дома!
— Там ребенок! Ребенок остался!..
Все смешалось в огне, воде, криках и пожарных командах.
Все завертелось в карусели катастрофы.
Какая тут слежка!.. Оперативники метались среди жильцов, вглядывались в лица, спотыкались о раздувшиеся пожарные рукава, переругивались с милиционерами, оттеснявшими их от дома, отвлекались, помогая подтащить чьи-то вещи и поднести чьих-то детей…
Спокойным оставался только один человек — командир оперативной группы. Он не поверил в пожар, потому что знал о таких штучках. Потому что его учили не обращать на такие штучки внимания.
— Первый — Третьему, Шестому, Восьмому!.. Приказываю занять исходные возле дома семнадцать, дома двадцать один и дома сорок шесть по улице…
Старший сыщик отводил силы за внешнее кольцо пожара.
Он отрывался от суеты сотен людей, среди которых найти и опознать объект было невозможно. Он концентрировал силы на путях его возможного отхода.
— С ума съехал Первый, — судачили между собой оперативники. — Тут пожар, люди гибнут, а он…
Но исходные позиции занимали.
— Первый — всем! Отслеживать всех людей, выходящих из зоны. Всех! Вне зависимости от возраста!
Ну, точно тронулся…
Сыщики зашли в подъезды, встав у окон, выходящих на пожар, присели на дворовые скамейки…
— Смотреть в оба!
От горящего дома никто не шел. Все бежали к дому, боясь упустить дармовое зрелище.
— Третий, Шестой, Восьмой — что у вас нового?
— У меня пусто.
— Выходящих из дома нет.
— У меня тоже пока ничего похожего…
— В каком смысле «ничего похожего»? И что тогда непохожее? Кого ты видел?
— Только женщину с коляской.
— Какую женщину?
— Да я не рассмотрел. Она от дома бежала, плакала… И коляску катила…
— Ребенок кричал?
— Что? Какой ребенок?
— Ребенок в коляске кричал?
— Кажется, нет… Нет, он спал…
— Спал?!
Ребенок, вытаскиваемый из пожара, не мог спать в коляске! Хотя бы потому, что рядом кричали люди и надрывались сирены. Ребенок в коляске должен был орать…
— Ты видишь ее? Еще видишь?
— Да…
— Организуй сопровождение.
— Но она же… Она же баба!
— Плевать, что баба! Не спускай с нее глаз! Я иду к тебе!
Старший сыщик рванул с места как молодой. Впервые за много лет он почувствовал азарт погони. Старая, провалявшаяся всю жизнь на диванах, но натасканная в щенячьем возрасте на дичь гончая вдруг взяла след.
— Где он?
— Кто он?
— Ну хорошо, она! Где она?
— Вон идет.
Женщина с коляской была женщиной. Она шла как женщина, смотрела в коляску как женщина, поправляла на себе одежду как женщина… Мужики так ходить, так смотреть и так поправлять одежду не умеют!
Эта женщина была, безусловно, женщиной!
Потому что ничем не напоминала мужчину. Разве только ростом.
Только ростом…
— Я проверю. Сам, — быстро сказал старший сыщик.
И побежал вперед. Не к женщине, далеко в обход, чтобы встретиться с ней, идя ей навстречу. Контакты на пересекающихся курсах вызывают меньше подозрений.
Он усмирил шаг. Восстановил дыхание. Надел на лицо удивленно-любопытствующее выражение. И побежал туда, откуда доносился вой сирен и столбами вверх поднимался дым.
«Пожар — это очень интересно! Очень интересно!» — повторял он про себя одну и ту же фразу, входя в образ прохожего-зеваки.
Поравнялся с женщиной.
— Вы оттуда? — быстро, почти не глядя на нее, спросил он.
Женщина кивнула.
— Там пожар? Пожар?!