Сделав гиперактивными свои чувства, я метнулся к ближайшему окну дома, его ставни оказались запертыми. Низко и грозно зарычала собака, взятая на ночь под крышу. Я отпрыгнул, а потом замер на месте. Там сидел сторож, укрывшийся от дождя под козырьком, устроенным ниже второго этажа. Он плотно укутался в плащ, подбородок его опустился на грудь – впрочем, я не видел, спал он или нет, но не мог рисковать. Бесшумно как змея скользнув вдоль стены, я подобрался к нему на расстоянии вытянутой руки. Тут он и заметил меня. Зажав ему рот ладонью, другой рукой я коротко рубанул его по затылку. Сторож обмяк, и я опустил его на то же место, постаравшись усадить в прежней позе, укрыв плащом.
Нырнув под навес, я поднялся к окну второго этажа. Оно тоже было закрыто ставнем, но, взявшись за прорези, я отворил его, чуть скрипнув рамой. Надеясь, что никого не разбудил, я забрался через окно в темную комнату. Когда глаза привыкли к темноте, я заметил, что попал в спальню. Женщина металась в постели и что-то бормотала во сне.
На цыпочках я пробрался мимо нее к двери и вышел в коридор. Точнее, я оказался на балконе, огибавшем с четырех сторон внутренний дворик. По всей длине его виднелись двери, которые вели в другие спальни и прочие комнаты. Внизу горела та неяркая лампа, которую я видел снаружи. Перегнувшись через отполированный руками поручень, я заметил двух стражей, скорчившихся под холодным дождем. Рыкнувший на меня пес нервно расхаживал под балконом с дальней стороны атриума, царапая когтями камни. Подняв уши торчком, он посмотрел на меня, однако ему явно не разрешали подниматься на второй этаж. Собаку приучили жить вне дома, и я мог считать это своей удачей. Теперь следовало найти место, где купец держал свои деньги. Впрочем, можно было не сомневаться: он хранил их в собственной комнате. Но какая из дверей приведет меня туда?
Я постоял, разглядывая выходившие на балкон одинаковые простые двери; все они были закрыты. В дальнем конце балкона, напротив лестницы, оказалась двойная дверь, украшенная тонкой резьбой, она и привлекла мое внимание.
Быстро и безмолвно, стараясь держаться в тени у самой стены, я пробрался к двойной двери. Конечно, она оказалась заперта. Я направился обратно, проверяя каждую из дверей, наконец одна подалась под моей рукой. В комнате никого не было, она напоминала кладовую, две стены занимали полки. Окно здесь заменяла узкая щелка, но я открыл ставень и выставил голову под дождь. Стена оказалась гладкой и ровной: ни выступа, ни карниза, ногу поставить не на что. Крыша нависала над головой. Я протиснулся в узкое окно, осторожно поднялся на подоконник, подтянулся, взявшись за выступающий конек. Дождь сделал черепицу скользкой, однако я все-таки выбрался на покатую крышу и, соблюдая осторожность, направился по ней к месту, под которым располагалась спальня хозяина. Перегнувшись через край, я заметил под собой двойное окно. Один ставень оказался чуточку приоткрыт. Итак, хозяин любит свежий воздух. Отлично! Повиснув на руках, я спустился в окно – тихо, как тень. Рядом зарычал пес. Я оглянулся: рослый зверь щерил на меня клыки. У меня не было времени успокаивать его, одно мгновение – и собака залает, переполошив весь дом. Молниеносным движением я схватил его за глотку и поднял. Пес дергался, пытаясь вцепиться мне в лицо, но я держал его на вытянутых руках, пережимая горло. Собака затряслась и обмякла. Я ослабил хватку. Пульс на шее животного бился, оно еще дышало. Я опустил пса в надежде, что он не сразу придет в себя, дав мне возможность отыскать монеты купца.
В очаге еще рдели угасавшие угольки. Работорговец спал. Я заметил, что в его комнату ведет одиночная дверь. Итак, за ней есть и прихожая, а там, возможно, несет караул стража.
Оглядевшись, я увидел в углу спальни массивный шкаф, высокий и глубокий настолько, что в него можно было войти; две резные дверцы его были плотно закрыты. Рядом стоял письменный стол.
Теперь следует отыскать ключ от шкафа. Я решил, что он должен быть у хозяина. Осторожно ступая, я шагнул к постели и увидел: ключ конечно же висел на цепочке на шее у купца. Но как снять его, чтобы не разбудить работорговца?
"Хитрость, – напомнил мне внутренний голос, – хитрость, а не сила; помни, что он не должен узнать о том, что кто-то побывал в его доме!"
Подумав так, я улыбнулся: хитрость может заменить силу.
Я подошел к угасавшему очагу, взял щипцы и вынул дымившийся уголек. Собака зашевелилась и начала поскуливать, а я принялся раздувать слабый огонек. Когда он разгорелся, я быстро пересек комнату и ткнул огнем в занавеси, в одежду, наваленную на сундуке, в постельное белье. Вещи задымились. Я бросил уголь обратно. Разбрасывая искры, он описал красную дугу. Потом я стряхнул спящего старика на пол возле постели. Пока он поднимал голову, я успел выскочить в открытое окно и повис снаружи под дождем, держась за край подоконника.
– Пожар, дураки! – завизжал купец, подгоняя удивленных стражников. – Воды! Скорее!
Потом он метнулся к большому шкафу, сорвал с шеи ключ вместе с цепочкой, дрожащими руками отпер замок и распахнул дверцы. В свете от пламени пожара я разглядел внутри шкафа несколько сундучков, по полкам было расставлено с десяток небольших шкатулок. Еще там лежали свитки, как я понял – деловые бумаги.
После того как оконную занавеску охватило пламя, пес поднялся и вылетел мимо купца за дверь. Пламя охватило волосы на тыльной стороне моих рук и заставило опустить голову ниже подоконника. Когда я вновь высунулся, работорговец уже подхватил несколько шкатулок и, с трудом удерживая их, попытался вновь запереть дверцу. Пламя разгоралось все сильнее, балдахин над постелью с треском обрушился, тогда купец наконец отказался от своего намерения и бросился вон из комнаты.
В моем распоряжении имелось буквально несколько мгновений. Я вновь перебросил свое тело через подоконник и направился прямо к шкафу. Распахнув его дверцы настежь, я схватил несколько шкатулок. Все они были наполнены монетами. Добежав до окна, я сбросил их на землю и вновь ринулся к очагу. Схватив одну из самых больших головешек, я раздул ее и как факелом поджег свитки, лежавшие внутри шкафа.
Тяжелые шаги загрохотали по лестнице, послышались на балконе. Раздавались громкие голоса, лаяли псы, кричали женщины. И все это перекрывал пронзительный визг работорговца, распекавшего лежебок и винившего нерадивых слуг в случившемся несчастье.
Удостоверившись в том, что шкаф вспыхнул, я метнулся к окну и спрыгнул на землю. Подобрав две шкатулки с монетами, во мраке под дождем я побежал к стене и только там остановился, чтобы бросить взгляд на дело своих рук. Из окна валил дым, пробивалось пламя. При удачном стечении обстоятельств сгорит весь дом. Отперев задвижку, я вышел на улицу через ворота, словно хозяин навстречу друзьям. Они меня ждали.
– А теперь пора уходить, – сказал Гаркан, – соседи уже просыпаются.
Я не спорил, только показал им шкатулки с монетами.
Глаза Бату округлились.
– У себя в Африке я жил бы с такими деньгами как вождь.
Гаркан пробурчал: