Передо мной стоял проржавевший труп «Жигуленка», появление которого на шоссе можно объяснить лишь колдовской силой автомобильного Вуду, чьи адепты способны на короткое время оживлять четырехколесные трупы, выкопанные ночью на городской свалке.
Еще ужаснее оказалось содержимое авто. Вырванная с кишками магнитола, торчащие отовсюду засаленные проводки, сиденья, заляпанные чем-то бурым так давно, что уже бессильны даже пачкаться, и, конечно, сам владелец. Тело погонщика этого голема занимало большую часть салонного пространства. Его пиджак казался сшитым из того же материала, что и обивка сиденья, а эклектичное сочетание уныло висящих седых усов и тревожно бегающих глазок довершало портрет человека, от которого окружающие вправе ожидать любых подлостей. Вдобавок профиль его страшным образом напоминал рыбу Святого Петра, чей копченый труп последнее время стал частым гостем рыбных отделов столичных маркетов.
Все говорило о том, что этот человек только-только перешагнул возраст, когда почтенному мужчине, подводящему неутешительный итог бездарно прожитой сексуальной жизни, безумно хочется напоследок попробовать что-то небывало феерическое, типа группового анального секса с трупами овец в наручниках, но даже они ему уже не дают.
Однако иного шанса уехать отсюда не было, и пришлось забраться в кабину. Меня не слишком пугал маньяк-расчленитель — после всего, что я пережила в лесу, такой эпилог дня уже казался вполне органичным. В конце концов, с маньяками человеческой породы я умела справляться. Пугала тоскливая перспектива вместо отдыха в кабине, лишенной комаров, волков и болот, всю дорогу до города вести активный церебральный прессинг этого животного, из той породы, что не боится ни милиции, ни уголовных авторитетов, а разве что сектантов да страховых агентов.
Для начала я молча сняла шейный платок и повязала на голову как косынку. Колер платка был далек от необходимой черноты, но сейчас это не имело особого значения.
— Вам холодно? Могу закрыть окно… — Мужчина удивленно повел бровями в сторону обломанных рукояток, и параллельно зашевелились усы, словно внутри черепа они были связаны с бровями проволокой.
— Грешно ездить простоволосой под крышей авто, — сообщила я кротко.
Мужчина ничего не ответил, хотя, как мне казалось, должен был. Несколько минут мы ехали молча.
— Вы не спросили, куда я еду, — наконец вымолвил он.
— Вы едете в город. Я помолила Господа, чтобы он мне послал попутное авто, идущее в город, и чтобы водитель оказался человеком верующим, и взял недорого. И вот я здесь. Спасибо вам. Спасибо Господу.
— Девушка, так вы верующая? — удивился водитель.
— Разумеется, верующая. А вы разве нет? — Я приняла изумленный вид. — Как же так? Разве же может человек существовать без веры? Без веры человек слеп, никчемен и ничтожен. Помните, как сказано в Евангелие от Иакова? «Да воздаст Сущий по вере, ибо не вера греха ведет в геенну огненную, но безгрешность веры есть поводырь твой и пастырь, ибо такова воля Отца небесного и Сына его…» — Первые минуты после входа в образ импровизации обычно давались мне без необходимой легкости.
— От кого Евангелие? — переспросил водитель.
— От Иакова, одного из двенадцати апостолов. Это апокрифы, которые не все признают. Но как можно отвергать писание одного из апостолов?
— Вы сектантка? — наконец догадался водитель, глянув на меня с подозрением и любопытством.
— Это не имеет никакого значения. — Я обиженно поджала губки. — Господь сделал нас равными и дал нам веру. Я верую в Иисуса Христа Спасителя Единого.
— А почему вы не носите крестик? — начал было водитель, но я перебила:
— Понимаете, Бог — это спасение. Это очень просто, я сейчас объясню. Наша жизнь коротка и полна страданий. Она кончится, но душа бессмертна! Впереди нас ждет жизнь вечная, полная либо блаженства, либо страшных мук в Аду. Бог хочет, чтобы мы пришли к нему. Бог любит нас и хочет сделать так, чтобы мы спаслись! Но не все дают ему этот шанс. Я ведь тоже когда-то была неверующей, как вы! Я тоже когда-то полагала, будто труд сделал из обезьяны человека, лень сделала из обезьяны свинью, беготня сделала из обезьяны коня, и так далее по Дарвину. Я родилась в семье атеиста, коммуниста, секретаря райкома… — Я поймала в зеркале его изумленный взгляд и осознала промах: на возраст райкомовской дочки я никак не тянула. — Лишь благодаря Господу я выгляжу на тридцать лет моложе. К тому же я была очень поздним ребенком, — добавила я. — Послушайте дальше. Мои строгие родители не позволяли мне думать о Боге. Знаете, как говорил мой отец? — Я сделала паузу, с удовлетворением почувствовав, что вошла в форму и полностью контролирую это несчастное авто со всем его содержимым.
— Как?
— Мой отец говорил: Бога нет, дочь моя. Если бы он существовал, наш мир бы не выглядел так ужасно. Все свидетельства существования Бога недостоверны.
— Недостоверны?
— Так говорил мой отец. Если бы Бог существовал, он бы не проявлял свою волю столь редко и по таким пустякам. Умный человек, говорил мой отец, не может быть верующим. Лишь закон природы, случайный слепой закон природы действует над нами! Мы все появились вовсе не Божественной волей, а в результате векового естественного отбора, в жестокой конкурентной борьбе, где выживал самый приспособленный. Вовсе не божественная десница подарила человеку разум, а лишь умение прогнозировать и смотреть в будущее, чтобы выжить. Так говорил мой покойный отец.
— Ваш отец умер? — спросил водитель.
— Ему примотали скотчем колени ко лбу, вставили в задницу семидесятимиллиметровый снаряд от пушки и сбросили капсюлем вниз на бетон с третьего этажа… — Определенно я чувствовала прилив вдохновения.
— Почему?! — изумился водитель, начиная нервно топтаться волосатыми пальцами по баранке, обмотанной мерзейшей изолентой.
— Люди не ведают, что творят. В начале девяностых он занимался большим бизнесом. Очень большим. Что-то с торговлей оружием. Теперь я сирота. Поверите ли, у меня нет ни копейки.
— От отца совсем ничего не осталось? — участливо спросил водитель.
— Нашли только нижнюю челюсть.
Водитель открыл рот и закрыл. Искусству давать не те ответы, которых ожидает собеседник, я научилась еще в школьном классе информатики, впервые попав в чат.
— Вы не подумайте, — произнесла я, выдержав необходимую паузу, — мой отец был очень хорошим человеком.
— Я и не думаю…
— Он всегда был добр ко мне. Он был замечательным отцом. — Я всхлипнула. — Все эти годы я молю Бога за упокой его грешной души. Мне больно думать, что он обречен на вечные муки лишь потому, что не встал на путь спасения, который предлагал ему Господь… Вы понимаете, почему я стала верующей?
— Теперь да…
— Нет, не понимаете. Я вам сейчас расскажу, и вы поймете. Мой отец был очень умным человеком. И он был абсолютно прав во всем. Но он был продуктом своей неудачной эпохи и не умел прогнозировать последствия — чем и поплатился, утеряв жизнь земную и жизнь вечную. Человек отличается от животного тем, что умеет рационально думать о последствиях. Ваше авто застраховано?