— Нет!
— Ну тогда извини за неудобства. — И капитан пальцем, несильно, ткнул раненого в плечо. Туда, где каплями сквозь разорванную одежду сочилась кровь.
— А-а-а!! Больно-о-о!!! — дернулся, заорал в голос раненый боец.
— Сейчас будет гораздо больней, — предупредил капитан, удерживая его и занося палец снова. — Будет, ты представить не можешь, как больно! И будет столько раз больно, сколько раз ты будешь останавливаться! Я тебе еще весь палец, целиком, в рану воткну. И там проверну. Понял!
Раненый, с ужасом глядя на занесенный для удара палец, кивнул.
— Побежишь?
— Побегу!
— Ну так беги! Размазня! Побежали. Но недалеко.
— Стой, — сказал капитан. Встали.
— Почему? — спросил раненый.
— Потому что приехали, — зло бросил капитан.
— Куда приехали? — не понял раненый.
— Не куда приехали, а совсем приехали… Окончательно. Просьба освободить вагоны…
— Почему? Почему мы не убегаем?
— Потому, что нас догнали! Слышишь?
— Что?
— Выстрелы. Справа и слева. Они обходят нас с флангов. В центре придерживают, а фланги гонят полным ходом. Чтобы соединить их там, впереди. Чтобы замкнуть кольцо. В котле мы, боец… Как немец под Сталинградом.
— Может быть, вы один…
— Поздно! И одному и вдвоем — поздно! Все уже поздно!..
Капитан быстро осмотрелся и потащил раненого к расположенной невдалеке поляне.
— Ничего. Мы еще посмотрим, как эти жмурики воюют… Мы еще поучим их воевать…
В центре поляны капитан опустил раненого на землю и вытащил саперные лопатки.
— Иди, — сказал он, — руби вон те и те кусты. Слишком они близки к позициям. Если эти косые до них доберутся, они смогут забросать нас гранатами. А если не доберутся — я их как в тире… Иди!
— Я не могу…
— Через «не могу»! — рыкнул капитан, свирепо покосившись на раненое плечо бойца. — Делай! И терпи! Не так долго осталось…
Лихорадочно работая лопатой, капитан зарывался в землю. Как крот. Как крот, который почуял лисицу…
Вьетнамцы подтянулись через пятнадцать минут.
— Давайте, давайте, ползите, желтобрюхие. Поближе. Чтобы я вас рассмотреть мог. Через прорезь прицела, — тихо бормотал капитан, выцеливая из своего замаскированного листвой окопчика приближающегося противника.
Из очень неглубокого окопчика. В котором можно было скрыться только сев на корточки.
Вьетнамцы шли осторожно, от дерева к дереву, стараясь прикрываться ими от возможного выстрела.
— Опытные гады! — пожалел капитан. — Так просто не дадутся.
— Когда стрелять? — спросил раненый.
— На счет «три»! Когда они доберутся вон до тех кустов. Не раньше. Если раньше — зря потратишь патроны. По-настоящему наш — только первый залп. А потом они залягут.
— Раз… Два… С богом!
Два автомата ударили одновременно. Несколько вьетнамцев споткнулись и упали навзничь. Другие, быстро сориентировавшись, попадали за случайные укрытия И открыли ураганную ответную стрельбу.
— Все, блицкриг закончен, — крикнул капитан, — переходим к затяжной позиционной войне… Слышь, боец…
Раненый боец молчал Раненый боец был мертв.
— Суки желтушные! — выругался капитан. — Сволочи!
Массированный обстрел пошел на убыль. Противник приходил в себя, осматривался и менял обоймы.
Капитан тоже молчал Палить наугад было глупо. Только задешево обнаруживать свою позицию. Капитану нужно было, чтобы они снова поднялись в рост. Капитан хотел во второй раз использовать шанс… Капитан выжидал.
То там, то тут вьетнамцы выглядывали из-за укрытий. И сразу же заныривали назад.
— Ничего, ничего. Пообвыкнутся, осмелеют и встанут. Непременно встанут… Никуда не денутся… Тут мы их и прищучим. Так, боец?
Вьетнамцы действительно смелели. Особенно те, что слева. На них капитан и сконцентрировал все свое внимание. С них он и решил начать. А продолжить… А продолжить скорее всего не удастся…
Вьетнамцы высунулись еще больше и перебежками, от ствола к стволу, двинулись вперед. Капитан чуть приподнялся, прилег щекой к прикладу автомата.
— Ну вот сейчас мы и…
Сбоку раздался одиночный выстрел. Капитан дернулся и сполз на дно окопчика.
* * *
— Сволочи, на дерево влезли… — прошептал он. В узкую щель в кронах деревьев капитан увидел небо, которое совершенно не напоминало небо Родины. Какое-то желтое небо. Как их лица…
— В спи-ну, су-ки-и… — с трудом сказал капитан деревенеющими губами и попробовал пошевелить рукой.
Рука шевелилась.
Сейчас придут смотреть его труп, подумал он. Смотреть. Разглядывать. Шевелить. И обсуждать…
Не хочется…
Собрав все силы, он дотянулся до положенной на бруствер окопчика гранаты, сгреб ее пальцами, подкатил под тело и, навалившись, выдернул предохранительную чеку.
Теперь ему было спокойно. Теперь он должен был уйти не один. Теперь у него должна была быть компания…
Главное, дождаться. Не умереть до того, как они подойдут…
Когда вьетнамцы подошли, капитан был почти мертв, поэтому, когда в него на всякий случай выстрелили, он не почувствовал боли. Только тупой толчок куда-то в область живота.
— Су… — беззвучно сказал он и последним усилием приподнял руку, под которой лежала граната…
— Прямо по маршруту вооруженные люди, — доложил вернувшийся из разведки дозор.
— Какие люди? Американцы?
— Нет. Местные.
— Местные?
— Да. Вьетнамцы.
— Как далеко?
— Километра два по азимуту двести шестьдесят.
— Что они делают?
— Сидят.
— Как сидят?
— Кружком. Возле костра. И, кажется, что-то едят.
— Едят… Тогда так… Дозору перекрыть подходы со стороны противника. Маршрутной колонне двигаться по азимуту сто пятьдесят, в обход обнаруженного… препятствия. Быть готовыми к бою. Через пять километров встать лагерем. Занять круговую оборону. И ждать дозор. Я с дозором. Капитан Кудряшов за меня. Все. Исполнять…
— Есть! — сказал капитан Кудряшов.
— А ты давай показывай, где твои вьетнамцы обедают…