— И чего ты отключился?! — завопила девчонка, стоило мне остановиться и взять трубку. — Или ты меня шутки ради разбудил?!
— Привыкай, — не без злорадства посоветовал я, — Такова жизнь частного сыщика. Давай адрес. Я слежу за Орловым, не могу долго говорить.
— А… ну тогда записывай…
Я запомнил адрес и опять сел на хвост Орлову, благо по узким улицам центра, забитым припаркованными автомобилями, широченный «бургтроттер» вынужден был передвигаться крайне осторожно и медленно. Что ж, надо признать — джип, поразивший меня идеальным порядком и чистотой салона, вполне подходил к маниакальном аккуратности Альберта Виленовича. Вскоре я убедился, что Орлов едет в сторону дома, и перестал преследовать, машину.
Можно было, конечно, проследить за Орловым до самого порога, но после некоторого размышления я от этой идеи отказался. На данный момент я знал об Альберте Виленовиче слишком мало, он не вписывался в картину расследования, а значит, от слежки будет мало толку. Подожду, пока Женька накопает на Келлера и Орлова максимум информации, а потом уж возьмусь за них сам.
Кстати! Оба дела весьма удачно объединились, и у Алекса больше не будет причин ворчать на меня.
Вспомнив об Алексе, я немедленно вспомнил и о том, что у меня назначена встреча с Самуилом Яковлевичем Ессе — коллекционером и бывшим книжным маклером. До назначенного часа оставалось совсем мало времени.
Ретроспектива
1698 год, особняк недалеко от Лондона
— Отважный ты человек, Яшка! — Петр осторожно на щупал ногой лестницу. Из-за повязки на глазах он смешно вздергивал подбородок и крутил головой, пытаясь слухом заменить временно утерянное зрение. Впрочем, смеяться над этими ужимками было некому — спутник ею тоже был в повязке. Сырой зябкий воздух подземелья пробирал насквозь, тем более что на входе их раздели до панталон и исподних рубах.
— Да и вы, государь, надо сказать… — Яков Брюс пока чал головой, потом сообразил, что Петр не может увидеть его, и сказал вслух: — Не ожидал, признаюсь, такою авантюризма…
— Сколько раз повторять: здесь я тебе не государь, — проворчал Петр, как никогда ощущая на невидимой лестнице неловкость своей долговязой угловатой фигуры.
— Ну да, ну да, прощения просим, господин бомбардир… — Яков поскользнулся на влажном камне, выругался, но равновесие удержал. — Любят же мои родичи туману нагнать!
— Яшка, а правда, что твой отец — здешний царь?
— Правда. Король Шотландии. Только нету больше в Шотландии королей. Сами знаете, как мне пришлось постараться, чтоб поездку эту скрыть — не ровен час, кто пронюхает… Могу и головы лишиться… О! Госу… э-э-э… господин бомбардир, мы, кажись, прибыли.
Петр облегченно вздохнул, осознав, что лестница закончилась и они оказались на какой-то более-менее ровной поверхности. Почти одновременно зашелестели по полу длинные тяжелые одежды, и резкий голос произнес на аглицком с сильным акцентом:
— Ищущие не убоялись неведомого! Разрешаем вам войти!
Заскрипели петли, и даже сквозь плотную ткань повязок спутники увидели, что входят в ярко освещенное помещение. Двери за ними с грохотом захлопнулись…
— И что теперь? — спросил Петр, когда они спустя несколько часов возвращались в Лондон. В голосе царя сквозило недоумение. Чувствовалось, что от церемонии он ожидал большего.
— Ничего. Или все. Это уж зависит от человека.
— Ты начал изъясняться, как твои родственники, — проворчал Петр. — Я думал, при посвящении нам откроют какие-то тайные знания. А тут… право слово, у нас обычный прием красивее и богаче обставляют.
— Тайны… Ну какие тут тайны, государь? — Яков пожал плечами. — Да и зачем они нам? Орден дает гораздо больше, чем какие-то тайные знания. Это, прежде всего, поддержка, которую мы получим в любом государстве, где есть члены ордена. Политическая, финансовая — какая угодно. Но долг платежом красен, мы тоже должны что-то дать ордену.
— Что-то дать? — возмутился Петр. — Мы и так за участие в этой дешевой пьесе разрешили ордену обосноваться на русских землях под моим покровительством. Что им еще нужно?
— Не сердитесь, государь. Им нужен сущий пустяк — доступ к библиотеке.
— К той самой? — В голосе Петра явно слышалась насмешка. — Они и впрямь верят в эти старые сказки?
— Верят. У нас тут в почете старые сказки. Да и не сказки это вовсе, я знаю: Либерия существует.
— Существует, — нехотя подтвердил царь. — Но все остальное про нее — выдумки. Либерия эта — просто собрание старых книг. Никакой особой мудрости в них не содержится. Настоящая мудрость — в книгах по фортификации и пушечному делу, что мы купили здесь. В тех кораблях, что скоро научатся строить наши мастера… Эх, Яшка, ты ж светлая голова, неужто и впрямь веришь в эти бабьи сказки? Ты, когда едешь на лошади, куда смотришь? Вперед или назад?
— Вперед, господин бомбардир, — рассмеялся Яков. — Но и назад оглядываться надо. А то вдруг что полезное из поклажи потеряешь!
— Да забирай ты ее, бог с тобою, — махнул рукой Петр. — Для тебя не жалко. Для этих напыщенных петухов жалко, а для тебя — нет. Если кто и сумеет Либерию разобрать, так это ты. Но — уговор! Чтоб не в убыток главным нашим прожектам.
Самуил Яковлевич обитал в коммуналке недалеко от Таганской площади, на первом этаже старого дома, занимая всего одну, хотя и самую большую, комнату.
В коридоре стоял почему-то больничный запах. Возле нужной двери обнаружилась гроздь звонков, но подписан из всех был лишь один — принадлежащий некоему д.т.н. В.Н. Шипокрякину. Пришлось выбирать наугад. Естественно, я не угадал, и дверь мне открыла совершенно квадратная тетка в синем лабораторном халате, каких я не видел со школьных лет. Халат был заляпан белой краской, как и руки его обладательницы. Узнав, что я пришел вовсе не к ней, а «к этому упырю», она немедленно пришла в ярость и принялась орать скандальным пронзительным голосом. Я почувствовал себя провалившимся в какую-то временную дыру. Довольно бесцеремонно отодвинув орущую соседку, шагнул через порог…
Оказавшись в прихожей, пахнущей чем-то затхлым и одновременно кислым, я подумал, что ошибся адресом. Мне-то казалось, что посредничество в торговле антикварными книгами должно бы приносить больше дохода. Да и нынешнее положение господина Ессе — статус коллекционера, у которого имеется библиотека редких и дорогих книг, — предполагало наличие более просторного и надежного жилища. Тем не менее церберша, высказав все, что думает обо мне, Самуиле Ессе и почему-то кошках, кивнула в сторону обшарпанной двери и удалилась.
Осторожно постучав и услышав в ответ: «Входи! Не заперто!», я открыл дверь и… замер на пороге.
Все-таки формально господина Ессе можно было назвать библиофилом. Книг у него, во всяком случае, было много — внушительных размеров комната была заставлена вдоль стен книжными полками, книги также высились стопками на полу. А еще мне стали понятны гневные выпады соседки по поводу кошек. Кошки были повсюду. Их было точно не меньше десятка. При моем появлении часть из них бросилась спасаться в открытое окно, повалив на ходу несколько стопок книг. Но не успел я поразиться такому отношению к раритетам, как сообразил, что раритетов в этих кучах как раз и не вижу. Навскидку самые «древние» в коллекции относились годам к семидесятым прошлого века. Но даже таких книг было немного.