Роза и Тинни завывали не хуже, чем тысяча дерущихся котов. Мы пробились к клеткам. Большинство пленников были бледны, как и их хозяева. Ночное племя высасывает у жертв кровь медленно, не так, как паук. Я удивился, что они все еще живы.

– Привет, Плоскомордый, – произнес я, не обращая внимания на женщин. – Ты все такой же принципиальный и упрямый? Я не хочу оставлять тебя здесь.

Надо отдать должное Плоскомордому. У него не очень много мозгов, но с юмором все в порядке. Он даже ухитрился ухмыльнуться.

– Все в порядке, Гаррет. Я – безработный. Уволен, потому что не смог вытащить нас из этого дерьма.

Судя по количеству ран на теле, Плоскомордый сделал все, что мог. Он посинел от холода. А я даже не замечал арктического мороза, настолько был возбужден.

– Значит, ты свободен для работы. Считай, что получил от меня задаток.

– Заметано, Гаррет.

– Ну а как вы, Васко? Все еще полагаете, что сможете разбогатеть, остановив меня? Взгляните сюда. Это – девица Денни. Сколько времени, по-вашему, она могла бы продержаться? Год? Да и то, если бы вам повезло. Все ваши друзья умерли не за понюшку табаку.

– Не надо проповедей, Гаррет. Я сам схороню своих мертвецов.

Он заскрипел зубами.

– А как насчет тебя, Позвоночник?

– Я никогда не ссорился с тобой, Гаррет. И сейчас не намерен.

– Отлично.

Оставались еще два карентийских солдата. Но они были в таком отвратном состоянии, что я решил не тратить времени и не стал спрашивать, не учинят ли они мне пакость.

Тем временем Морли мило болтал с дамами. Они расположились в отдельных клетках. Роза уже обещала ему луну с неба, если он вытащит ее отсюда. Она говорила «меня», а не «нас». Любящая, заботливая, семейственная Роза! Тинни старалась держаться с достоинством, насколько позволяли обстоятельства. Я решил, что в будущем (если оно наступит) к этой крошке стоит приглядеться повнимательнее.

– Как думаешь, стоит их освобождать? – осведомился Морли.

– Решай сам. Вообще-то они замедлят наше движение.

Диалог был краток, но Дожанго решил, что и это чересчур.

– Вы, парни, прекращайте словоблудие, – заявил он, – или мы с братьями отправимся в путь без вас.

Он владел камнем-кровавиком, несколькими рогами единорогов и ощущал себя богачом. Теперь он беспокоился за свою жизнь – хотелось насладиться состоянием.

Щелкнула тетива арбалета Дожанго. В то же мгновение над нами просвистела выпущенная кем-то стрела.

– Ты знаешь, Морли, ведь он в чем-то прав.

Морли произнес что-то на языке гроллей, и они несколькими точными ударами дубин сбили с клеток замки. Не слушая протестов Дожанго, мы вооружили освобожденных рогами единорогов. Гролли швырнули оставшиеся осветительные патроны в толпу, и мы двинулись к свободе.

48

Свобода оказалась не слишком доступной дамочкой.

Вначале показалось, что мы сможем прорваться одним махом. Но враги, преисполненные решимости сохранить тайну своего логова, сомкнули ряды и начали кидать в нас все, что попадало им под руку. Когда я говорю все – это значит все: дерьмо, кости, камни и самих себя. Некоторые слуги по крови обладали почти такой же мощью, как и их владыки. Мы потеряли одного из освобожденных пленников. Они не были вооружены и двигались словно мухи в сиропе.

Упал еще один солдат. Васко был ранен, но удержался на ногах. Я приобрел очередной набор царапин. Плоскомордый свалился и поднялся с большим трудом. Когда Дорис бросился ему на помощь, его облепила стая чудовищ. Я был уверен, что гроллю пришел конец. Но, оглянувшись, увидел, что гигант все еще жив. Меня охватило отвращение к себе: в какой-то момент я пожелал, чтобы его убили и нам не пришлось бы выволакивать его на себе.

Обитатели тьмы отступили и замолкли. Интересно, почему? Примерно тридцать из них еще способны были продолжать битву. Тут я заметил, что догорают два последних осветительных патрона.

Через несколько секунд мы окажемся в их стихии – темноте.

Настало время вновь что-нибудь вытащить из рукава. Хорошо, что у меня хватило выдержки не продемонстрировать этот фокус раньше.

– Все ко мне! Оружие острием наружу! Поднять лица вверх и закрыть глаза!

Нашлись желающие задать вопросы, а кое-кто даже готов был пуститься в спор.

– Кто ослушается – ослепнет, – соврал я.

Морли выпалил приказ на языке гроллей. Тройняшки повиновались беспрекословно. Этот треклятый Дорис не только оказался на ногах, но и ухитрялся волочить за собой Плоскомордого.

Последний осветительный патрон погас.

Обитатели тьмы начали надвигаться с шорохом и шипением.

На этот раз заклинание было не в рукаве, а в голенище сапога.

– Закрыть глаза! – проревел я, разрывая листок.

Выброс сернистого газа заглушил вонь пещеры. Яркий свет пробивался даже сквозь прикрытые веки. Обитатели тьмы взвыли.

Медленно досчитав до десяти, я приказал:

– Открыть глаза и – вперед!

Ослепительное сияние превратилось в яркий, но вполне терпимый свет. Старая Ведьма сказала, что такая иллюминация продержится несколько часов. Свет напоминал солнечный. Для Обитателей тьмы он невыносим.

Если они не поспешат скрыться в тень, навсегда лишатся того, что заменяет им разум.

Мы поднялись по ступеням. Сорвав с мертвого слуги по крови одежду, я бросил ее Кейен, чтобы она прикрылась от света. Она уже страдала от боли. Надо было бежать, но Морли и Дожанго вдруг решили развлечься и пострелять из оставленных нами луков.

– Уходим, пока можно! – гаркнул я. – Нам и так до сих пор невероятно везло. Не будем больше искушать судьбу.

Марша сграбастал Дожанго и поволок за собой. Остальные двигались самостоятельно. Морли, увидев, что ему придется играть одному, бросил лук и поспешил за нами.

О передышке не было и речи. Туннель – единственное место, где Обитатели тьмы могли спрятаться от света и с новой силой напасть на нас.

Все же мы оказались проворнее и достигли выхода раньше, чем враги сумели нас догнать.

49

– Что за дьявольщина? – прохрипел Морли, когда нам пришлось пробиваться сквозь металлическую сетку или, если хотите, паутину, образовавшуюся у выхода из туннеля за время нашего пребывания внизу.

– Откуда я знаю? Давай работай! – Я не мог ему помочь, так как нянчился с Кейен. Пока она не произнесла ни слова, а лишь жалобно скулила, как маленький щенок. Сначала я думал, что она просто боится вернуться в мир, оставленный ею несколько лет назад. Но когда понял, что сеть, в которой мы запутались, сплетена из металла, все стало ясно – прикосновение к металлу причиняло ей боль.