За что же нас уважать, если мы сами себя не уважаем? Если мы проглатываем как ни в чем не бывало любую гадость и любое оскорбление в свой адрес? Это уже натерший мозоли разговор, и, как правило, дальше подобных восклицаний он не идет. Вот когда пойдет дальше, когда явятся организации, подобные правозащитным, которые отважатся не спускать поношения никому, от кого бы они ни исходили, и зададут несколько вопросов, до сих пор остающихся без ответа, Альфреду Коху, тому самому Коху, бывшему члену правительства, а теперь видному деятелю Газпрома, предлагавшему в американской печати на головы никчемных русских натовские средства, – тогда, быть может, «оскорбленному чувству уголок» найдется в сознании русских. Но и в это я верю слабо: мы не евреи и в «себязащитном» деле неловки. Нас, похоже, можно поднять лишь из последнего, из окончательного унижения, но уж тогда – держитесь! Тогда разогретый пар способен выбить любые заслонки. Нет в мире ни одного народа, и русского в этом качестве тоже нет, который бы бесконечно позволял устраивать из своего имени отхожее место.
– А пока терпим, терпим и терпим. Сносим и проглатываем такое, что, казалось бы, ну невозможно вынести и стерпеть!
– Доходит не только до парадоксального, но до чего-то фантастически издевательского и скорбного, не укладывающегося в сознание, хоть оно и привыкло к «демократическим» фокусам. Вот пример, способный, что называется, поразить в самое сердце.
Восемь лет американский финансовый магнат Сорос прикармливал журналы прозападного, так называемого «либерального», направления, если за либерализм принимать издевательство над святынями и нравственными законами той страны, в которой оно поселяется. Журналы эти – «Знамя», «Новый мир», «Дружба народов», «Иностранная литература», «Звезда». Все, как видите, из тех, что «дошли до степеней известных». Помощь Сороса заключалась в рассылке названных изданий без подписки по библиотекам. На это «благодеяние» ушло больше восемнадцати миллионов долларов, и можно не сомневаться, что они были отработаны с лихвой. В прошлом году программа «поддержки толстых журналов» подошла к концу. Сорос, вероятно, решил, что дело сделано – русский читатель развращен окончательно. «Наши пострелы», привыкшие жить «как у Христа за пазухой» (слова А. Словесного, главного редактора «Иностранной литературы» за «круглым столом» в газете «Известия» в конце минувшего года), естественно, заволновались, где им найти новую, столь же теплую запазуху. И обратились к государству.
На «круглый стол» в «Известия» были приглашены работники Министерства печати и Министерства культуры, разумеется, не из последних лиц. Они в голос, во весь государственный голос, заявили: мы свои журналы, воспитанные Соросом, в обиду не дадим. Государство поможет. То самое государство, которое они расшатывали во все восемь лет безупречной службы американскому магнату. Это, может быть, и по-христиански, что государство не держит зла на своих недоброжелателей. Но почему в таком случае оно держит зло на журналы неизменно отеческой, патриотической ориентации – на «Наш современник» и «Москву»? Им-то за что немилость? Когда у министра культуры М. Швыдкого спросили, будет ли оказана поддержка вместе с соросовскими журналами и русским журналам, он ответил: нет.
Что-нибудь понятно? Приходится с оборванным сердцем, еще раз убедившись, что за культурные силы правят нашей печатью и культурой, отвечать, отбросив сомнения: все понятно.
Но что это, простите, за государство у нас лепится, почему за него надо отдавать жизни в огне и море (от слова «мор»), если оно намерено обойтись без Отечества?!
– Да, враги нашего Отечества, ненавидящие «эту страну», но живущие в ней, продолжают в условиях наибольшего благоприятствования делать черное свое дело. В последнее время мне по разным конкретным поводам приходилось касаться в своих выступлениях темы подвига и героизма. Суть в том, что «демократическая» пропаганда, совершенно справедливо подчеркивая высочайшую ценность человеческой жизни, утверждает при этом: ни за что на свете не может она быть отдана человеком. То есть ни за Родину, ни за мать с отцом, ни за детей. И получается, что человек больше всего должен возлюбить себя самого. Только себя! А как же тогда быть с христианской заповедью, что нет выше подвига, нежели отдать жизнь за други своя? Словом, в «демократическом» воспитании четко просматривается оголтелый индивидуализм – себе, для себя, во имя себя. И это действует на людей! Но смогут ли люди, воспитанные в таком духе, спасти многострадальную свою Родину – как была она спасена их дедами в годы Великой Отечественной? А ведь сегодня наша страна переживает времена, которые во многих отношениях еще тяжелее, и подвиг предстоит, может быть, не менее жертвенный…
– Любая пропаганда ведет дело в свою пользу. А «демократическая» делает это совсем бессовестным образом. Посмотрите на «права человека», ведь это права разрушать, убивать, калечить спасительное для России, а права защищать ее – сразу же «преступление». Так и с ценностью человеческой жизни. Никто не считается с этой ценностью, когда большая часть России брошена в условия вымирания, убавляясь каждый год почти по миллиону. Но как только пахнет откуда-нибудь подобием отпора, тут же в сторону оппозиции: вы не имеете права рисковать человеческими жизнями, превращать их в мишени для снайперов. Все наизнанку: Гайдаров и Чубайсов защищать – это самопожертвование, подвиг, а за себя, за Землю родную, за друга своя постоять – дурость, коммунистическая пропаганда, неумение себя ценить.
Вы правы и в том, что идет насаждение культа индивидуализма: нет ничего на свете важнее меня и только меня, поэтому я буду утверждать себя любыми способами. Россия славилась всегда своей общинностью, дружинностью, духом коллективизма, в ней извечно важнее было: мы. Оно приводило к победам на ратных полях и спасало при затяжных несчастьях. На «мы» стояли монастыри, сельские миры, рабочие коммуны, земские сходы, из них состояло ополчение. «Я» – это заплати, за каждый чих заплати, это внедряется сейчас в наше сознание; «МЫ» – миром все переборем. «Братство милее богатства» – и как точно стоит в этой народной поговорке слово «милее»: радостней, надежней, духоприимней, праздничней. Я хорошо помню из детства, как собирались в нашей деревне воскресники или пособи для какого-то общего дела – русскую печь бить из глины или стены возводить. Это была работа, которую нужно было закончить за день, обыденком, – и, Господи! – какое же это было счастливое возбуждение, какие азарт, веселье, какое чудесное преображение лиц и душ! Я нисколько не преувеличиваю, люди моего поколения родом из глубинок подтвердят. Уж мы-то, русские люди и братья наши по России, должны бы чувствовать, что за тайну несем мы в себе, которую, не умея разгадать, ставит нам «просвещенный» Запад в вину, и должны бы мы узнавать в ней, в этой принадлежащей нам тайне, такую черту, как общее наше воодушевление от соборного дела. И не странно ли, что мы, словно наивные дети, прислушиваемся к советам расколотить себя, как заводную игрушку, чтобы посмотреть, что там, внутри, и больше уже не собрать.
Индивидуализм – психология западного человека, она выстраивалась долгое время и создала вокруг себя особый мир, служащий ей особой верой и особой правдой. Не будем сейчас его обсуждать, пусть считается, что он хорош там, на его родине, но нам эта психология не может быть полезной, ибо мы устроены по-иному. У нас своя вера и своя правда. Без литургии, как мирской, так и церковной в значении общей, хоровой службы, мы бы уж сотню раз пропали.