— Я это улажу, хорошо? Не хочу, чтобы из-за меня кто-то стал хуже о тебе думать.
Эбби всегда казалась мне загадочной, но сейчас ее горестный взгляд меня просто убил. Я бы сделал что угодно, лишь бы она улыбнулась, но она оставалась все такой же грустной и встревоженной. Только этого мне не хватало! Я ужасно сердился на себя и жалел чуть ли не обо всем, что сделал, с тех пор как мы с Голубкой познакомились.
Вдруг до меня дошло: мы категорически не подходим друг другу! Как ни старайся, как ни хитри, я все равно недостаточно хорош для нее. Она достойна большего, и я просто должен радоваться тем крупицам времени, которые удается провести рядом с ней. Но проглотить это было нелегко. К тому же откуда-то из темных глубин памяти знакомый голос нашептывал: «Борись за то, чего хочешь достичь». А борьба была для меня привычней и проще, чем смирение.
— Пожалуйста, предоставь все это мне, — сказал я. — И давай куда-нибудь сходим вечером. Например, в «Датч».
Это была довольно паршивая забегаловка, зато туда не набивалось столько народу, сколько в «Ред». И там вокруг нас не вертелось бы такое множество похотливых девиц.
— Но ведь «Датч» — байкерский бар, — нахмурилась Эбби.
— Хорошо, не хочешь туда — поехали в клуб. Сначала поужинаем, а потом в «Ред дор». Я угощаю.
— Ты считаешь, что поход в ресторан и в клуб решит нашу проблему? По-моему, люди увидят нас вместе и станет только хуже.
Я уселся на мотоцикл, привязав сумку позади сиденья. Эбби не стала ее у меня вырывать, и это уже обнадеживало.
— Сама посуди. Я пьяный, вокруг не совсем одетые женщины. Все сразу поймут: если бы мы встречались, я бы тебя в такое злачное место не привел.
— Ну а мне что делать? Для большей убедительности подцепить возле барной стойки какого-нибудь парня и поехать к нему домой?
Представив себе, как она уезжает из клуба не со мной, я нахмурился и так стиснул зубы, как будто хлебнул лимонного сока.
— Этого я не говорил. Переусердствовать ни к чему.
Эбби закатила глаза и, взобравшись на сиденье, обхватила меня за талию.
— Ну да, будет вполне достаточно, если вместе с нами к тебе домой поедет первая попавшаяся девица. Вот так ты собираешься восстановить мою репутацию, да?
— Голубка, а ты, случайно, не ревнуешь?
— К кому? К слабоумной венеричке, которую ты утром выставишь за дверь?
Я усмехнулся и завел двигатель. Если бы она только знала, насколько для меня немыслимо то, о чем она говорит! Когда она была рядом, я больше никого не видел. Все мое внимание, все мои силы уходили на то, чтобы удерживать себя в шаге от нее.
Мы рассказали Шепли и Америке о наших планах, и девчонки стали собираться. Я первым запрыгнул в душ, хотя потом понял, что лучше бы я был последним: все равно у Мерик и Голубки сборы заняли гораздо больше времени, чем у нас с Шепом.
Мы все втроем целую вечность ждали, когда Эбби выйдет из ванной, а когда она наконец-то появилась, я чуть не упал. Короткое черное платье открывало длинные-предлинные ноги, но грудь не подчеркивало: она только слегка угадывалась в определенных ракурсах. Длинные вьющиеся волосы не рассыпались по плечам, а были собраны сбоку. Черная ткань оттеняла загар, который теперь показался мне ярче. Здоровая гладкая кожа слегка лоснилась.
— А ножки у тебя ничего, — сказал я.
Эбби улыбнулась:
— Это все волшебная бритва.
Черт! Какая же она офигенная!
— Думаю, дело не в бритве.
Я взял ее за руку, и мы вышли из дому. Она не попыталась высвободиться, поэтому я так и держал ее, пока мы не сели в машину Шепли, и даже тогда отпускать не хотелось. Потом мы подъехали к японскому ресторану, и наши пальцы снова переплелись.
Я заказал нам всем по рюмке саке, потом еще по одной. Но официантка почему-то заинтересовалась нашими документами, только когда я попросил пива. Я знал, что у Америки удостоверение фальшивое, и думал, нам всем придется свалить. Тут Эбби неожиданно спасла положение, гордо вытащив свою карточку. Официантка взглянула на протянутый ей кусок ламинированной бумаги и тут же ушла, а я заграбастал его и принялся рассматривать. В углу была фотография Эбби, и все выглядело как настоящее. Я никогда раньше не видел, какие документы выдают в Канзасе, но, по-моему, подделка была очень убедительная. На карточке значилось: «Джессика Джеймс», и от этого я почему-то завелся. Причем неслабо.
Эбби щелкнула по удостоверению, и оно выскочило у меня из рук. Она поймала его и быстро спрятала в кошелек. Потом улыбнулась мне. Я улыбнулся в ответ, опершись локтями о стол.
— Джессика Джеймс?
Передразнивая меня, Эбби тоже оперлась локтями о стол и в упор посмотрела мне в лицо. То, как уверенно она держалась, делало ее еще сексуальнее.
— Да. А что?
— Ничего. Интересный выбор.
— Ну, знаешь ли, калифорнийские роллы, которые мы сейчас едим, — тоже выбор так себе.
Шепли расхохотался, но резко замолчал, увидев, как Америка лихо опрокинула бутылку пива.
— Не гони, детка. Саке накрывает не сразу.
Мерик вытерла рот и усмехнулась:
— Спокойно, Шеп. Мне не впервой.
Чем больше мы пили, тем больше шумели. Но замечаний нам никто не делал. Наверное, потому, что было поздно и ресторан уже почти опустел. Только в дальнем конце зала заседала еще какая-то компания не многим трезвее нас. А мы набрались как следует. Все, кроме Шепли. Он слишком любил свой «додж-чарджер», чтобы много пить за рулем, а еще больше — Америку. Когда она ехала с ним, он не только следил за количеством поглощаемого спиртного, но даже соблюдал все правила и включал поворотники.
А Голубка-то наклюкалась!
Официантка принесла счет, я расплатился и растолкал Эбби. Она вскочила с диванчика и игриво ткнула меня локотком, а потом небрежно закинула руку мне на шею, и я вывел ее на улицу.
Америка села на переднее сиденье и тут же принялась облизывать ухо своего возлюбленного. Эбби посмотрела на меня и закатила глаза, намекая на то, что ей не очень хотелось наблюдать интимную сцену с участием собственной подруги и моего родственника. Но, не считая этого, Голубка была, по-моему, всем довольна.
Шепли подъехал к клубу и принялся кружить по парковке.
— Мы сегодня вообще куда-нибудь встанем или нет? — заворчала Америка.
— Сейчас. Я же не могу втиснуться куда попало. Не хочу, чтобы какой-нибудь бухой придурок меня поцарапал.
Может, и так. А может, Шепу просто нравилось, как Мерик слюнявит ему ухо. Фу! Гадость!
Наконец мы припарковались в самом конце стоянки, и я помог Эбби вылезти. Она одернула платье и слегка встряхнула бедрами, а потом взяла меня за руку.
— Хотел спросить про твое удостоверение, — сказал я. — Выглядит так, что не придерешься. Ты ведь его не здесь доставала?