– Я же вам сказал, что очень хорошо воспринимаю потоки магии действия. Они как будто становятся проявлением магии иллюзий, – особенно связанные с такой осязаемой ее разновидностью, как воздушная. Конечно, физически на меня не обрушился ураган, но в моем сознании именно так все и случилось: меня словно ударило волной воздуха, стало трудно дышать, и я остановился, чтобы прийти в себя. При этом мой амулет вспыхнул таким ослепительным зеленым светом, что его стало отчетливо видно даже сквозь плотную ткань парадного камзола.
– То есть Мегаллину удалось создать жизнь из воздуха?..
Даяндан покачал головой и сделал шаг к выходу из комнаты.
– На этот вопрос вы должны ответить сами…
В растрепанных чувствах Валлент покинул Консульство, разрешив Даяндану не вызывать его для вручения именного позволения, которое тот с усмешкой ему предложил.
Он вернулся практически к самому началу своего расследования, обогатившись только поверхностным знанием характера и школьных знакомых Мегаллина. Фолиант Крисса Кармельского находился неизвестно где. Пока Валлент ехал на Скути домой – сумерки уже практически сгустились, но он двигался по достаточно освещенной Береговой улице и не боялся загнать лошадь в кучу навоза, – он составил обширный список подозреваемых в убийстве: Шуггер, Дециллий, Деррек, Блоттер, Мунна, Халлика и некая М. Ему еще повезло, что большая часть членов Ордена на момент смерти Мегаллина находилась в пути, направляясь к теплому морю. Велик был соблазн начать подкапываться под кровожадного Шуггера, но магистр как профессионал не собирался отдавать течение следствия на волю эмоциям. Для начала он предположил, что труд Крисса все еще находится в здании Ордена, но потом, почти сразу, отбросил эту посылку как безосновательную – кто-нибудь из трех магов вполне был в состоянии вынести ее наружу. Этим вопросом следовало заняться более тщательно, и Валлент пожалел, что с самого начала не выяснил, возможно ли вообще забрать из Ордена какой-нибудь магический артефакт или порошок.
Как ни крути, а за четыре дня он почти не продвинулся ни в одном из двух направлений – ни в повторении опытов Мегаллина, ни в выяснении причин его смерти.
Валлент был слишком возбужден новым поворотом своего расследования, чтобы тут же завалиться спать, а кроме того, он знал, что переполненный азианскими яствами желудок еще долго будет напоминать о себе утробным бурчанием. Поэтому он достал из шкафа вторую тетрадь с дневником и расположился в своем рабочем кресле.
«1 ноября. Не хотел я вести свой дневник, а потом подумал – да что такого, в самом деле! Из-за какой-то девчонки слоняться из угла в угол, когда можно спокойно сесть и записать несколько мыслей. Или изложить события интересного дня. К тому же я еще раз перечитал свои записи, с самого начала, и заметил, как со временем улучшалось качество моего письма! Я постепенно учился грамотно излагать всякие происшествия на бумаге. Кстати, мне даже говорить стало легче, когда учитель меня спрашивает. Я и подумал: это ведь полезное умение, вдруг захочется написать какой-нибудь трактат по своей будущей профессии, а я уже – раз! – и языком владею как надо. Или выступить на собрании. Но для этого все-таки, наверное, надо не писать, а выступать с речами, тут я немного погорячился. Представляю себе – выхожу к доске и начинаю пересказывать учебник, и все послушно пишут на своих клочках бумаги! Смешно, ей-же-ей. И насчет профессии я тоже пока не определился, так что даже и не знаю, за что взяться. Можно стать птицеводом, у меня неплохо получается. Ходили мы как-то купаться, летом еще, и какой-то сумасшедший гусь выскочил на пляж, хотел в воду прыгнуть. Девчонки давай кричать, и Динника тоже. Взял я палку и прогнал бешеную птицу восвояси, даже перо у нее вырвал, чтобы потом им писать, а то мое старое уже источилось. В общем, в этом вопросе торопиться нельзя, а то потом можно крепко пожалеть. Или в солдаты пойти? Там драться учат и как с оружием разным обращаться. По дороге из казармы буду всяких слабых стариков и девчонок от хулиганов защищать. Тьфу ты, сначала понапишу всяких глупостей, а потом хоть зачеркивай. Кстати, я все, что раньше насочинял, в одну тетрадь сшил и спрятал подальше, в сундук под кроватью, чтобы мой дневник никому на глаза не попался. А то потом объясняй, что тут за муть написана. Да и неловко.
6 ноября. Сегодня Бузз мне сказал: «Я вчера в цирк ходил». Я молчу, как воды в рот набрал, а так и подмывает спросить, как там Маккафа выступает. Я афишу на заборе школы видел, там разные номера и артисты нарисованы – не Буззом, конечно, в цирке есть свой человек, который такие плакаты делает. И среди них Маккафа с каким-то магом, завернутым в красный плащ с головы до ног. Я в октябре с ней случайно встретился, поговорили ни о чем, да и разошлись. Она такая красивая стала, что мне даже больно на нее смотреть было. И даже еще выше, чем приехала. Бузз, кстати, тоже заметно подрос. А потом я к ней и не подходил. «Ну и как программа?» – спросил я у Бузза. Долго с духом собирался, чтобы голос безразличным сделать. «Здорово! – сказал он. – У нее самый лучший номер. В общем, я советую тебе сходить, словами такое не передать». – «Они с магом на самом деле чудеса показывают?» – «Не то слово! Мага, правда, почти не видно, луч все время на нее светит, но так и надо, кому этот черно-красный чудак нужен». – «Но ведь все фокусы он устраивает». – «Какая разница, все равно никому не интересно, как он там руками машет и заклинания свои шепчет». Тут Холль на нас строго так посмотрел, и мы стали его слушать.
9 ноября. Сегодня в первый раз на земле был иней. Тучи уже давно с неба не сходят, но все время было довольно тепло, только иногда дождь шел. Значит, скоро выпадет первый снег. Это хорошо, опять буду на коньках кататься. Я их специально померил и убедился, что они мне еще вполне подходят. На сезон хватит, а потом, глядишь, и у меня ноги увеличатся, вместе с ростом!
10 ноября. Бузз сегодня показал мне свой рисунок, на котором Маккафа и ее маг во время представления. Графитовым карандашом нарисовал. «Тут бы цвет не помешал», – говорю я. «Я и сам знаю, что в цвете гораздо лучше», – почему-то рассердился он. «Почему же не сделал красками?» Оказывается, это всего лишь эскиз к будущей картине. А выглядит как настоящая.
15 ноября. Опять приходили Реннтиги, уже во второй раз этой осенью. А все якобы потому, что у меня сегодня день рожденья (14 лет!). По-моему, они пользуются любой возможностью, лишь бы завалиться к нам на чай, и тут даже такой смехотворный повод им помог. Я у мамы спросил: «Почему это все время они к нам ходят, а вы к ним – никогда?» Она долго молчала. А потом сказала, что у них жилищные условия неподходящие, тесно и повеселиться негде. А у нас целый дом, рядом с театром, отчего бы нам их не пригласить? Девчонка реннтиговская все такая же противная, нисколько не поумнела. Приставать ко мне даже больше стала – все поиграй с ней да поиграй, то в жмурки, то в прятки, как будто мне больше заняться нечем! А потом еще заявила, что в цирк хочет пойти, на новую программу. Реннтиги на меня так выразительно посмотрели, мне пришлось сказать, что я тоже давно в цирк собираюсь, в выходные можно будет сходить. (Тут я подумал: почему я их Реннтигами называю? А потому, что так ее отца зовут, а вот как мать – забыл, или не знал вовсе, моя мама к ней обращается со словом «милочка». Она такая же «милочка», как я – Зубля. Эх, где-то она теперь?) Так вот, не мог же я им признаться, что с Маккафой уже не дружу и билеты покупать придется (из моих «карманных» денег). Зато мы сможем сесть подальше от арены, чтобы она случайно меня не заметила.