Валленту ужасно хотелось почесать раненую руку, которую он смазал магическим заживляющим составом и забинтовал еще вчера вечером. Это был добрый знак: значит, его колотые раны постепенно зарастают.
«4 января. Сегодня во время перемены спросил у Холля, когда в Ордене будет испытание для желающих стать магами. Он посмотрел на меня с таким удивлением, будто я решил стать грабителем, и говорит: «А я думал, ты природой интересуешься, животными всякими, растениями». – «Это так, учитель, – ответил я. – Просто почему бы не попробовать, если есть такая возможность?» – «Может быть, ты думаешь, что это такая легкая, интересная работа – быть магом на службе Императора? Это постоянные опыты, умственное и физическое напряжение, вредные вещества, отравляющие здоровье! Да мало ли других невзгод подстерегает мага. Ты даже не сможешь никуда уехать, потому как будешь связан пожизненным договором! Причем, скорее всего, тебя направят служить в одну из провинций или отдаленных областей Эвраны. Ты с родителями уже разговаривал?» Нет, конечно, с какой стати я буду посвящать их в свои планы? Мне мама еще год назад сказала, что примет любой мой выбор. А отец ее все равно послушает, так что с ним обсуждать профессию вообще не имеет смысла. В конце концов, я себе жизнь устраиваю, а не им, они-то уже при деле. Я так Холлю и ответил: «Зачем?» – «Может, они посоветовали бы тебе что-нибудь не такое бесповоротное?» – «Да что вы, в самом деле, учитель! – говорю я. – Меня еще никто не принял, а вы уже гроб заказываете. Может быть, и нет у меня никаких способностей». – «Дай-то Бог, чтобы так и оказалось», – сказал он. Короче, сбор претендентов у нас в школе, 18-го января, в воскресенье. Прямо с утра!
8 января. Бузз почти все свободное время проводит в театре, перенимает опыт у старого Наггульна. Не знаю уж, какой такой опыт он у него приобретет, по-моему, Бузз уже давно лучше него рисует. Только в театре он работает почти «нелегально», так как у него нет позволения и он не платит налоги. То есть как бы не платит, на самом деле, конечно, все, что полагается, отдают имперской Канцелярии, только Буззово имя нигде не упоминается.
11 января. Пошел сегодня на коньках кататься, погода была хорошая. Солнца и ветра почти нет, снег со льда вовсе убрали и даже чем-то зачистили, так что получился почти гладкий каток. Бузз, конечно, не пошел, зато многие другие появились, даже Клуппер. А с ним Динника, он ее за руку по льду водил. Сам-то без коньков был! Я к ним лихо подкатил, как заядлый конькобежец, и говорю: «Привет!» Клуппер почему-то засмущался. «Давай помогу, Динника!» – говорю я. Все-таки я на коньках был, а Клуппер – в ботинках, бегать в них по льду было несподручно. «Ты меня на берегу подожди», – сказала она ему, и мы покатились! Она, конечно, так себе ездила, без моей поддержки точно бы грохнулась, и коньки Клупперовы ей велики оказались. Пару раз она так неловко повернулась, что мы с ней едва не завалились в кучу малу. А Клуппер в это время стоял на берегу и приплясывал от холода. Проехали мы таким образом круга три вдоль снежного вала, и вижу – знакомая фигура появилась. Я как узнал Маккафу, так что-то у меня внутри вниз упало, а вслед на этим «чем-то» и я сам чуть на льду не растянулся. Почему она так на меня действует, понять не могу. Динника меня спрашивает: «Тебе плохо, Мегги?» Это она так мое имя сократила, а то, говорит, язык сломать можно. Не знаю, что такого сложного в моем имени, и подлиннее бывают. «Все в порядке, – отвечаю, – просто я на кочку наехал. Не пора ли нам вернуться на берег? А то Клуппер совсем замерз». – «У меня только получаться стало, а ты – на берег!» И тут мы чуть с Маккафой не столкнулись, решили повернуть налево – и она нам навстречу, летит как ветер. Я едва успел Динникову руку отпустить, а то бы она, между нами проезжая, нас обоих уронила. Да и сама бы упала, дурочка! Промчалась мимо, нос задрав, и когда снежная пыль рассеялась, я увидел, что Динника сидит на льду и пытается встать. «Что за наглая девка! – злобно сказала она. – Эта дура меня толкнула!» Я помог ей подняться, и вижу, Клуппер с берега сорвался и к нам бежит. А Маккафа уже шагов за пятьдесят от нас катается и в нашу сторону не смотрит, как будто ее это не касается. Еще и прыжки при этом совершает! Когда успела так научиться, не понимаю. «Что случилось? – спрашивает Клуппер. Шарф у него вылез из-под пальто, а пар изо рта так и валит. – Кто эта девушка, почему она на тебя напала?» А Динника ничего не ответила, стояла и снег с шубы отряхивала. «Что вы молчите?» – Это он уже меня спросил, потом посмотрел в Маккафину сторону и узнал ее. Тут я подумал, что пора домой идти, всякое удовольствие от коньков пропало. Смотрит на меня Клуппер, как судья на допросе – я сам видел, когда с отцом в суд ходил – палец в перчатке выставил и говорит: «Мало тебе Маккафы было, ты теперь за Диннику принялся?» Что я мог сказать ему в ответ? «Так вы с этой каланчей знакомы?» – Это меня уже сама Динника спросила. «Да, – говорю, – я был с ней знаком, но сейчас наши пути разошлись. Ну, по домам?» – «Давай, Динника, я тебя домой провожу», – сказал Клуппер. Она нехотя так проехала пару шагов, будто не знала, что бы такого ей сделать, чтобы свое падение загладить, потом и говорит: «Мегги, познакомь нас. Ей, наверное, обидно, что ты с ней больше не дружишь, вот она и решила напомнить тебе…» – «Глупости! – сказал я. – Придумаешь тоже». Ну не мог я им признаться, что Маккафа сама меня бросила. И придет же девчонкам такое в голову, что хоть стой, хоть падай! На лед, кстати, очень несладко падать, это всякий знает, кто на коньках стоял. Почему она решила, что Маккафе может быть обидно? Совсем ведь ничего не знает, а еще предположения выдвигает! Нет, все-таки пока у меня не хватает знаний, чтобы в женской логике разбираться, я это чувствую. Потому что я вообще не понял, как ей такая безумная идея в голову пришла! «Нет, – говорю, – я не хочу, чтобы ты с ней знакомилась, это неподходящая компания». – «Ах, так? – говорит она. – Тогда меня Клуппер с ней познакомит! Пошли!» И как потащит его за собой! Откуда только силища такая взялась, и на коньках стала прямо ехать, я просто поразился. Клуппер, по-моему, упирался, что-то ей возражал, но я уже ничего не слышал, потому что домой покатился, и даже ни разу не обернулся, а хотелось. Глупо было бы стоять и смотреть, как они знакомятся. Вот сейчас пишу и думаю – чем там у них дело закончилось? Подружились или, наоборот, подрались? Маккафа, пожалуй, посильней будет, все-таки она в цирке работает, да и ростом выше, а Динника все больше иголкой орудует.
12 января. Сегодня полдня думал, пока уроки продолжались – спросить у Клуппера про вчерашнюю «встречу на Хеттике» или подождать, когда само собой все всплывет? Так и не решил, а он как будто все забыл и делал вид, что ничего примечательного не случилось. Ну и ладно, потом у Динники поинтересуюсь. Навестить, что ли, ее завтра?
13 января. Прихожу сегодня домой из школы, и вижу, на кухне ловушка стоит, почти такая же, в какую Зубля попался. «Что такое?» – спрашиваю у мамы. «Я сегодня в твоей комнате уборку делала, – она отвечает, – а там под шкафом дыра! Что же ты ее не забил, а какой-то тряпкой завесил? Все равно ветер так и свистел, ты простудиться мог. Отец ее уже заделал, когда обедать приходил. А то, неровен час, крысы разведутся. Вот и ловушку на всякий случай поставили. Зачем ты под кроватью коврик положил?» – «Сам не помню, что-то в голову взбрело. А что это ты какую-то уборку затеяла, я же всегда сам подметаю», – говорю. «Сам-то сам, да только проверить все равно не мешало. Как сердце чуяло, и точно – дыра в стене!» – «Ну, поймали крысу?» – А сам прямо вспотел от страха, что Зубля уже на помойке мертвый лежит. «Пока что нет», – сказала мама. Я едва утерпел, чтобы тут же к себе не умчаться, доел кое-как обед и даже чай пить не стал. Пришел как бы не торопясь к себе в комнату – и сразу под шкаф смотрю, что там делается, как дыра забита и так далее. Слава Богу, папаша только фанерку прибил, да еще криво и не слишком прочно на вид. Тяжело, наверное, было лежа ее приколачивать. Принес я незаметно из чулана железный гвоздодер и сковырнул эту штуку, а там Зубля сидит! Ну, и обрадовался же я. Специально сбегал на кухню, подтащил кусочек мяса, пока мама где-то в другом месте ходила. Надо бы ему коробку завести, вдруг кто-нибудь ко мне вломится, а Зубля под кроватью спит? Хоть не видно будет в первый момент, а там уж что-нибудь придумаю.