После десяти минут молчания котелок сняли с огня, опустили на землю. Костер затушили. Густой бараний суп ели прямо из котелка алюминиевыми ложками. Заедали серыми подсохшими лепешками, немного напоминавшими лаваш.

Перед тем как отправляться в дальнейший путь, рыжий Петя основательно затоптал остатки костра, а потом еще и помочился на него сверху.

Снова извилистая тропинка повела путников наверх, и вскоре они оказались на плешивом горном склоне, где ни кустиков не росло, ни деревьев. Открытое пространство было лучше освещено небом и луной. Виктор заметил, как ускорили шаг Петя и дагестанец. Сам он тоже прибавил шагу, хотя в левой ноге нарастала боль. Но Виктор сцепил зубы, и с опаской оглянулся на Матвея Васильевича, замыкавшего их четверку. Старик поспевал, но не без труда.

Горная проплешина вскоре осталась позади, а тропинка сузилась до предела, и теперь они ступали медленно и осторожно, придерживаясь правой рукой за отвесную скалу и стараясь не смотреть налево и вниз, где сразу за краем этой тропки начиналось небо.

Виктор быстренько обернулся, посмотрел на старика – боялся, что Матвей Васильевич может оступиться от усталости, и тогда его никто уже не будет искать. Обрыв был глубоким – несколько сот метров. Виктор, может, не столько боялся за старика, сколько боялся остаться совершенно один в этом чужом мире, живущем по чужим, еще не понятным правилам. Здесь вряд ли кто-нибудь слышал о Законе улитки, здесь были свои законы, но никто не собирался Виктора в них посвящать.

И Виктор, следя за тропкой и за спиной идущего впереди рыжего псевдомосквича, вспоминал Киев и думал о Законе улитки. Наверняка сам Виктор нарушил какие-то статьи этого закона и из-за этого очутился здесь, еще не совсем понимая, чем это для него обернется. В Москву его отпустил Сергей Павлович и передал с ним привет для Бима. Значит, думал Виктор, Бим и должен был стать для него, Виктора, временной крышей, «домиком». Бим познакомил его с Эльдаром, и потом они отправили его сюда в том состоянии, когда невозможно просто собрать вещи. В этом, наверно, и кроется то самое нарушение неизвестной статьи Закона улитки. Виктор задумался. Что-то шевельнулось в душе, возник легкий подъем, словно часть энергии Виктора проснулась. «Улитка пьет только в стенах своего домика. Улитка, выпавшая из своего домика в пьяном состоянии, называется… – Виктор задумался, и тут же слово, короткое и неприятное, само вырвалось и стало в конец предложения. – Бомж!»

Дальше Виктор зашагал веселее. И хотя до этого ощущал усталость в обеих ногах и особый дискомфорт в левой, теперь об этом забыл, как на время забыл и о Матвее Васильевиче.

Вошли в разрушенную деревню. Мага, шедший впереди, повел их куда-то за развалины большого дома, за которыми прятались другие развалины.

Виктор на ходу рассматривал в лунном свете этот мертвый город, но руины внезапно закончились, и они оказались на улочке перед невысоким приземистым домом, за которым, как показалось Виктору, начиналась живая часть селения. На крыше домика висел темный одноцветный флаг, и Виктор, прищурившись, всматривался в него, пытаясь определить его цвет.

– Я старика к Дуде отведу? – спросил Мага у рыжего.

– Давай, – ответил тот. – Потом придешь к Арби!

Виктор ощутил беспокойство. Посмотрел на Матвея Васильевича. Старик подошел к Виктору.

– Удачи тебе! – сказал и протянул руку.

Почему-то Виктору казалось, что теперь они постоянно будут вдвоем с Матвеем Васильевичем. Опять стало грустно.

Мага увел старика.

– Пошли! – скомандовал Виктору рыжий.

И они направились в другую сторону, налево по улочке, спускавшейся вниз. Мимо двух разрушенных домов и одного целого. На самом склоне горы, спрятавшись еще за несколькими разрушенными строениями, стоял маленький домик. Из трубы на крыше вываливался в небо дымок.

Здесь они остановились, и рыжий приказал ждать. А сам зашел внутрь.

Виктор смотрел на этот дымок и все острее ощущал холод. Холодно было рукам, лицу, голове. Холодно было даже мыслям. Он выдохнул ртом воздух и заметил, как от его лица отлетел пар.

Вспомнилось объявление в «Руслане», когда летел он вместо Миши в Аргентину, чтобы там сесть на корабль и плыть до Антарктиды. «Высота полета девять тысяч метров. Температура за бортом минус сорок пять. Желающие начать климатическую адаптацию могут открыть иллюминаторы». Пилот пошутил, полярники рассмеялись. Они вообще много смеялись во время полета. И пили шампанское.

«Какая здесь высота?» – задумался Виктор, пытаясь одновременно понять, насколько все-таки здесь холодно.

Дверь со скрипом открылась. В проеме показался рыжий и призывно махнул Виктору рукой.

41

Виктору хозяин отвел закуток, занавешенный тяжелым верблюжьим одеялом. Маленькое окошко с треснутым стеклом, под стенкой – деревянный топчан, поверх него два полосатых матраса. Рядом – тумбочка, на которой горит толстая свеча и бросает тяжелые блики на белый потолок и на стены. На стенке – две медные тарелки и фотография парня в форме солдата Советской Армии. Нижний уголок фотографии «подрезан» черной лентой.

Старик-чеченец, хозяин дома, не говорил по-русски. Он только завел Виктора в закуток, показал рукой на кровать и ушел. За спиной Виктора заколыхалось верблюжье одеяло.

Виктор бросил сумку на пол, застеленный старым потертым ковром. Присел на свою лежанку. Прислушался к тишине.

Из большой комнаты, из-за верблюжьего одеяла, на котором был изображен одноцветный коричневый тигр, донеслось бормотание. Потом какой-то шорох.

Виктор заглянул за одеяло. Старик стоял к нему спиной перед открытым шкафчиком. На трюмо слева горела свеча. Виктор окинул комнату взглядом и увидел несколько десятков фотографий в старых деревянных рамочках. Рассмотреть фотографии при таком освещении было невозможно.

– Спокойной ночи! – негромко произнес Виктор.

Старик обернулся. Посмотрел на Виктора с опаской и отрицательно мотнул головой.

Утром кто-то громко стукнул в двери. Виктор открыл глаза. Из маленького окошка лился яркий солнечный свет, и словно из-за того, что на своем пути он встречал преграду в виде висевшего и исполнявшего роль ширмы одеяла, этот свет будто бы накапливался в закутке, становился еще ярче.

Виктор надел брюки от формы МЧС, с неприязнью посмотрел на свои туфли и, не надевая их, в майке на голое тело вышел в большую комнату. Старик в сером халате и в черных сапогах стоял у открытых дверей и разговаривал с Магой. Говорили они по-чеченски. Мага, заметив Виктора, кивнул ему.

– Умывальник на дворе, – крикнул он и продолжил разговор со стариком.

Виктор вышел в брюках и майке во двор, легко протиснувшись мимо говорящих. Холодный камень бодрил босые ступни ног. Увидел возле дома синий умывальник с эмалированной раковиной. Холодной водой промыл глаза. Прополоскал рот. Поискал глазами полотенце, но не нашел.