Они поднялись на второй этаж, прошли по широкому коридору, слушая, как поскрипывает под ногами паркет. Потом Света открыла дверь и они зашли в какое-то помещение. Глазам Виктора, уже успевшим привыкнуть к полумраку, открылась спальная комната с двумя десятками по-военному застеленных детских кроваток. Взбитые «треуголки» подушек стояли в ряд и тут же напомнили Виктору о пионерских лагерях своего советского детства.
– Что стоишь? – спросила Света. – Надо обустраиваться, иначе будет неудобно!
И она стала сдвигать кроватки вплотную друг к другу. Ход ее мысли был понятен. Если составить пять таких кроваток в сплошной ряд, то выйдет из них одна нормальная двуспальная кровать, которую и создавала сейчас Света.
Закончив, она обернулась.
– Эй, полярник, давай раздевайся, а то замерзнешь!
Виктору вдруг стало неловко. Он снова осмотрелся по сторонам, прислушался к тишине, посмотрел на не задействованные Светой детские кроватки, аккуратным геометрическим строем стоявшие слева.
– А здесь что, до сих пор детский сад? – спросил он и оглянулся на Свету.
Она стояла уже в одних трусиках.
– С восьми утра до шести вечера – да, – сказала она.
– А с шести вечера до восьми утра?
– Ты чего, Витек? – удивление в ее голосе смешалось с нотками раздражения. – Тебя что-то волнует?
– Да нет, – Виктор взял себя в руки, выбросил все мысли из головы и быстро разделся.
Они уже лежали на «поперечной» кровати, и Виктор вдыхал аромат каких-то духов, когда Света наконец прикоснулась к его груди рукой, повернулась на бок и прошептала: «Не бойся, это не бордель! И кстати, утром и днем я здесь тоже работаю…»
– Кем? – Виктор повернулся к ней и дотронулся пальцем до ее губ.
– Ну не воспитательницей, конечно, – ответила она и поцеловала его палец. – Я с детьми песни разучиваю. На пианино им мазурки и польки играю, а они себе танцуют, как ни в чем не бывало. Просто позавидовать можно!
– И тебе что, зарплату здесь платят?
– Да, пятнадцать баксов в месяц в родной валюте… Но ведь родину любят не за баксы?
– Какую родину? – не понял Виктор.
Света обняла его, прижала к себе.
– Мою родину, этот вот садик! Я здесь пять лет своей жизни провела, сначала в яслях, потом уже в разных группах. Меня сюда родители в восемь утра сбрасывали, а в шесть вечера забирали.
– Зачем тебе это? – удивился Виктор. – Ты же, наверно, и так неплохо зарабатываешь!
– Да пошел ты! – рассердилась вдруг Света. – Ты мне еще ни копейки не заплатил, а уже мои деньги считаешь! А ну быстро за работу!
Она захохотала, развернула Виктора так, что он оказался на спине, а сама забралась ему на живот, наклонилась, поцеловала в губы.
– Ты болтун, а не полярник! – сказала почти ласково.
– Нет. Я просто долго рот закрытым держал!
Эхо поскрипывания кроватных сеток откатывалось от стенок просторной детской спальни. Виктору вдруг очень понравилась миниатюрность Светы. Он легко ее перекатывал через себя на другую сторону и там снова прижимал к себе, прижимался к ней, искал ее глаза, ее губы. Это продолжалось долго, пока вдруг откуда-то из темноты не донесся далекий телефонный звонок. Прозвенел раза три и затих. Но поднявший голову Виктор так и застыл, прислушиваясь.
– Не бойся, это у директрисы телефон… Ошибся, видно, кто-то… Есть хочешь?
Удивленный вопросом, Виктор расслабился, снова лег, опустил голову на подушку, повернулся лицом к девушке.
– А что у тебя сегодня в меню?
– А меню с тысяча девятьсот семьдесят третьего года здесь не менялось. Манная каша с пятном масла и клубничного джема посередине. Жадные выедают середину и пьют компот, а умные все это размешивают и съедают целую тарелку…
– А что! Было бы неплохо! – усмехнулся Виктор.
– Почему «было бы»? – обиделась Света. – Ты что, мне не веришь? А ну подъем! Умывальник в коридоре направо, горшки там же!
Одевшись, они прошли в другое крыло здания, и там, в неосвещенной детсадовской кухне, Света «вслепую» сварила манную кашу. Только когда она открывала холодильник, чтобы взять молока, на пол упал желтый домашний свет. И голубоватые огоньки горящей газовой комфорки тоже создавали видимость уюта. Но потом, когда в детской столовой, скрючившись в три погибели, Виктор сидел за столиком и уже ел алюминиевой ложкой настоящую манку с клубничным джемом, ощущения уюта больше не было. Напротив сидела Света, которая, благодаря своей миниатюрности, чувствовала себя за столиком вполне удобно. И Виктор, усмехнувшись, не смог смолчать.
– Ты что, специально не выросла? Чтобы в детсадике остаться?
– Ну да! – весело ответила она. – На детей не обижаются – это раз! Им многое прощают – это два! И в-третьих – их тоже стараются не обижать, а даже наоборот – балуют! Понял?
– Чем же мне тебя побаловать? – спросил Виктор.
– Нет, это я тебя сейчас балую, потому что ты какой-то отмороженный, то есть полярник. Вот, видишь, кашей балую! А от тебя мне много не надо – пятьдесят баксов вполне хватит!
– А это не много? – смеясь поинтересовался Виктор.
– Старик, у меня система скидок для полярников не предусмотрена… Но если ты будешь настаивать – я что-нибудь придумаю!
– Нет, настаивать не буду! Я это так, пошутил…
Проснулся Виктор на тех же кроватках. Где-то на полу зазвенел будильник. В открывшиеся глаза тут же ударил солнечный луч, и Виктор зажмурился, отвернулся. Обшарил, нагнувшись, глазами пол и понял, что будильник ночевал в Светиной сумочке. Сама Света еще спала, уткнувшись чуть вздернутым носиком в подушку.
Виктор поднялся, открыл сумочку, вытащил оттуда маленький будильник и отключил его. Когда засовывал его обратно, обратил внимание на лежавшие в сумочке ключи от машины и какое-то удостоверение. Оглянулся на все еще спящую Свету, потом раскрыл удостоверение.
Удостоверение оказалось студенческим билетом Светланы Алехиной, студентки третьего курса Колледжа международного бизнеса.
«Третий курс?» – удивился Виктор, еще раз оглянувшись на спящую Свету.
На фотокарточке, вклеенной в студбилет, Света Алехина выглядела насупленной и недовольной девочкой-подростком.
Озадаченный, Виктор сунул студенческий билет обратно в сумочку, поднялся и подошел к окну. Потянулся, окидывая непривычно бодрым взглядом двор детского садика, и тут же отпрянул назад к кроватям, заметив, как в этот двор, оживленно беседуя, заходят две пожилые женщины.
Подскочил к Свете, наклонился, дотронулся до плеча.
– Светик! Вставай! Сюда люди идут!
Света лениво открыла глаза.
– А будильник еще не звонил?