Вдруг загорелась на блоке радиостанции маленькая красная лампочка.
Медведев побледнел. Посмотрел на Добрынина с испугом.
— Пал Алексаныч, Москва! Выйдите, пожалуйста, я позову потом. Это порядок такой — секретная связь…
Добрынин охотно вышел. Вернулся в комнату. Сначала присел на кровать, а потом и прилег. И тут же глаза закрылись, несмотря на яркую лампочку, свисавшую с потолка. Заснул.
Проснулся через несколько часов, и сразу дневной свет в глаза бросился.
«Ой, — подумал Добрынин. — Что ж это я! Так и не зашел потом к капитану?» Поднялся. Расправил на себе помятый костюм. Обулся и вышел.
Капитан сидел в комнатке радиостанции — дверь в ком• натку была открыта настежь, и видна была в проеме его спина.
— Ну, что там? — спросил, подойдя к проему, народный контролер.
Капитан обернулся. Лицо у него было удивительно бледным, красные глаза устало и как-то обреченно уставились на Добрынина.
— Заходите, Пал Алексаныч, — сказал он охрипшим голосом. — В Москве уже все и без нас знают… Но они как-то странно на все это…
— А что? — полюбопытствовал Добрынин.
— Что? Ну, я теперь майор. Всех поздравляют с успехом. Рабочим ценные подарки пришлют. Инженеру Вершинину премия и путевка на Черное море в Сочи — отправить его в течение трех дней — такой приказ, — и капитан недоуменно пожал плечами.
— Поздравляю! — Добрынин улыбнулся, протянул Медведеву руку. — От всей души!..
— Спасибо, спасибо. Пал Алексаныч, — новоиспеченный майор тоже улыбнулся, но улыбка у него была усталая. — Я, наверно, прилягу сейчас, посплю немного, а вы меня часа через два разбудите!
— Хорошо, — кивнул Добрынин. — Рабочим об успехе можно сказать?
— Да. И поздравьте их от меня!
Перед тем как пойти в цех, заглянул Добрынин в столовую. Завтрак к тому времени уже кончился, но надеялся народный контролер попросить у Ковиньки чтонибудь пожевать. И не зря надеялся. Ковинька, уже занимавшийся обедом, отрезал Добрынину вареного мяса, вытащенного из супа, и хлеба ломоть дал, так что народный контролер наелся.
Уходя, Добрынин не удержался и сказал повару об успехе.
— А мне шо? — Ковинька пожал плечами. — Я ж не военный. Мне главное, чтоб все сыты были…
Добрынин удивился реакции Ковиньки. Когда народный контролер написал новость на бумажке и показал рабочим — те несказанно обрадовались. Они так «громко» и активно заговорили, что Добрынин чуть уши не закрыл, хотя, конечно, никакого шума не последовало. Просто энергичность «ручных разговоров» немного испугала его. Он даже отступил на пару шагов, чтобы случайно не досталось ему каким-нибудь «восклицательным знаком». Подождал немного, думая, что и ему они что-то «скажут», но потом отошел к комнате Вершинина. Постучал.
— Чего там? — раздался знакомый раздраженный голос.
« Добрынин вошел и сразу же, упреждая вершининскую нервозность, сообщил:
— Радиограмма из Москвы пришла… Вершинин напряженно застыл, и взгляд его также застыл на народном контролере. Наконец он мягко, почти обреченно спросил:
— Ну и?..
— Медведев теперь майор, а вам отпуск в Сочи, на Черном море…
Лицо Вершинина медленно округлилось, улыбка растянула заоспленные щеки, в глазах появилась невиданная прежде Добрыниным доброта.
После отъезда Вершинина, успевшего за три дня «наделать» около полусотни метеоритных заготовок, все оставшиеся стали готовиться к свадьбе Севы и Светланы.
Первым об этом, конечно, вспомнил Добрынин. Вспомнил и сразу Медведеву сказал: слово давали, что после первого же успеха! Майор Медведев сопротивляться и не думал. Наоборот: вызвал повара, поговорил с ним о застолье и сразу же день свадьбы назначил. Конечно — четверг, ведь был у них только один выходной в неделю. Из расчета на застолье Ковинька и продуктов заказал с Высоты Ж., где находился основной склад. Продукты принесли трое солдат — так много заказано было.
Рабочие, правда, трудились вовсю. После успеха головокружения у них не наступило. И хоть пришел приказ на Высоту Ж. о приостановке запуска искусственных метеоритов до особого распоряжения, но в том же приказе говорилось о необходимости продолжать их выпуск и складирование на Высоте Н. Даже наметили строительство складского помещения и пообещали прислать стройматериалы.
А тем временем настала зима, но погода, на удивление, улучшилась. Ветры прекратились. Небо над горами висело синее, безоблачное, и по ночам на нем также сияли, а то и просто мелькали большие и маленькие звезды, и луна, то самообрезаясь, то округляясь, еженощно проходилась по темной небесной синеве, заваливаясь к утру за дальние горы.
В среду Добрынин с Ковинькой украшали заводскую столовую. Было у них немного цветной бумаги и старых плакатов. Вдвоем они вырезали из этого дела десятка два больших звезд и приклеили их клейстером к стенкам столовой. Потом перетащили школьную доску и мел из комнаты майора Медведева.
Бракосочетание состоялось на следующий день в полдень.
Добрынин одолжил Севе свой костюм, и хоть сидел он на глухонемом немного мешковато, но зато плечики, старомодно подбитые ватой, железно держали форму. Светлана была одета в фиолетовое ситцевое платье, слишком легкое для зимы. Но вид у нее был радостный, на щеках играл румянец, и тонкая милая улыбка обнажала красивые снежно-белые зубы.
Пришел майор Медведев. Чуть опоздал, потому что только этим утром нашел немного времени, чтобы спороть с кителя капитанские погоны и пришить майорские. Взял в руки мел. Подождал, пока все успокоились, пока наступила торжественная тишина. Потом подошел вплотную к доске.
«Северьян Богданкин, согласен ли ты взять в жены Светлану Харц?» — написал на доске майор и посмотрел на жениха.
Сева кивнул, но это не удовлетворило Медведева. Он протянул ему мел.
Тогда Сева подошел к доске и написал под вопросом:
«Да».
Майор забрал у него мел и продолжил процедуру.
«Светлана Харц, согласна ли ты взять в мужья Северьяна Богданкина?» Светлана подошла и, взяв мел у майора, тоже написала: «Да».
Майор кивнул. Выражение лица у него было чрезвычайно торжественносерьезным. Он стер тряпкой написанное и снова взял в руки мел.
«Северьян Богданкин и Светлана Харц, именем представителя Советской власти на Высоте Н. объявляю вас мужем и женой».
Написал, постоял несколько секунд и добавил на доске внизу дату и собственную подпись.
— Ну, целуйтесь! — не удержался Добрынин, выкрикнул. Но, ясное дело, глухонемые не услышали его. Тогда он хотел было уже подойти к доске, чтобы написать это, но заметил, что Сева и Светлана обняли друг друга.
Застолье началось через полчаса. Просто составили вместе три стола и начали накрывать. Ковинька подавал в окошко раздачи уже украшенные овощами разные блюда и салаты, а Добрынин и глухонемые носили их, расставляли на «утроенном» столе.