– Нас разваливают! Жрут заживо! Мы должны действовать сегодня, сейчас! Этих дураков надо оттуда убрать! И на их место поставить менеджеров, доказавших свою умелость и решительность. Я предлагаю – нет, я требую! – провести голосование о снятии этих почти предателей, пока они нам еще больше вреда не наделали.
Он назвал шесть имен. Валерена никого из них не знала. Они вряд ли могли много значить. Директора, охотно включившись в кровавый пир, проголосовали за снятие немедленно.
– В этих крайних обстоятельствах проконсулами должно назначить лучших и наиболее надежных.
Он назвал Валерену, Блаженного, Мазеранга, Воргемута и двух стариков, которых ненавидел с самого детства. И потребовал голосования по их утверждению.
Блаженный более не скучал. Он выпрямился, будто аршин проглотил, и взглянул на Лупо. Тот улыбался какой-то вполголоса сказанной шутке.
Как раз вовремя спутница Провика поднесла Валерене еще один вертящийся коктейль в высоком бокале морозного стекла.
– Ты обязана Лупо жизнью, – сказала она. Валерена посмотрела на Провика. Он кивнул. Вот как. Эта мерзость вышла из мозга Лупо. Умно. Жестоко. Убедить Симона, что изгнание – судьба хуже смерти. Она могла догадаться.
А разве это не так? Быть выброшенной за тысячу световых лет от дома, колодцев власти и собственной тщательно продуманной системы безопасности? Лупо должен был предусмотреть, чтобы у нее не осталось выхода.
А за этим столом эти ухмыляющиеся самодовольные рожи проголосовали выбросить ее с Примы Трегессера. А какой у них выбор? Поражение превратилось в разгром. Но победитель еще не свел с ними счеты.
– Времена отчаянные, и нельзя терять ни минуты! Вас ждут вояджеры, готовые рвануться на Паутину. Спешите! Немедленно! Вояджеры ждут вас!
– Я иду, – сказала Валерена Блаженному. – Но я не дам ему загнать меня в изматывающую спешку.
– Скрой свою основную базу, мать. Мы недолго будем отсутствовать. Он не продержится дольше, чем понадобится Стражу, чтобы стереть его в порошок.
Два Симона стали метать молнии, выгоняя всех из зала.
– Я думала, здесь будет заседание директората.
– Мама! Даже я знаю, что здесь ничего не решается. Дед знает исход голосования раньше, чем решит собрать директорат.
Валерена подумала о своих дублях. В суете поспешного переезда некоторые из них могут исчезнуть так, чтобы их не хватились.
Она чуть улыбнулась. И заметила, что Блаженный тоже улыбается.
Какую гадость на этот раз задумал мальчишка?
* * *
– Они начнут снова интриговать против меня, Лупо? – спросил Симон, когда вышел последний директор.
– Валерена и Воргемут – наверняка. Мазеранг – нет. Он действовал по инерции.
– А Блаженный?
– Его втянула Валерена.
– Хотел бы я, чтобы можно было насадить Воргемута на нож. Но слишком много родственников у старого паразита.
– Вы сейчас обратно в свой тупик?
– Я не хочу это пропустить.
– Это может занять несколько месяцев.
– Ты уверен, что Страж придет?
– Конечно. Чистый рефлекс.
– У тебя есть хоть какие-то сомнения, Лупо?
– Полно. Это пробовали уже сто раз. Все, что у нас есть нового, – это экраны и куча сумасшедших Внешников, готовых умирать.
– Мы крекелена посылали не по прихоти. Ты все это просчитал со своими яйцеголовыми. У нас хватает огневой мощи. У нас есть по-тикрианские камикадзе, рвущиеся умереть ради своего глупого бога.
– Я это знаю. Выглядит как верняк. Но я вот думал – нам не стоит уводить модули с Паутины. Если он на нас обрушится, мы потеряем все. Слишком большой капитал сгорит.
– Этот капитал – не Трегессеров. А если повернется плохо, для меня будет важна жизнь только двоих. Твоя и моя.
– Вы босс. Но все равно терпеть не могу терять корабли.
Леди Миднайт нашла Панциря в каюте Янтарной Души.
– Ей не лучше?
В глазах крылатой были слезы.
– Не лучше и не хуже. Она оказалась в плену собственного колдовства. У нас, кваев, есть сотни сказок о чародеях, убивших себя собственным волшебством. Хотел бы я знать, чем ей помочь.
– Время поможет.
– Надеюсь. Он хорошо с тобой обращается?
Миднайт закраснелась.
– Да. Лучше многих других. Но…
– Он достойный человек – в пределах, полагаемых этой культурой. Он не причинит тебе вред по собственной воле. Но может уничтожить планету или истребить народ без минутного колебания. Что принадлежит Канону – принадлежит Канону. Что не принадлежит Канону – должно ему принадлежать. Дракон не спит никогда, – добавил он почти про себя. Потом вернулся к разговору:
– Но ты сказала «но».
– Кое-кто мне все время досаждает. Та женщина, которая была, когда нас привезли. Она меня будит и обзывает всякими словами. А я даже не знаю, кто она такая.
– Она призрак, остервеневшийся от вечной жизни. Она не тебя ненавидит, а меня. Я думаю, мы можем от этого избавиться.
Неужто Обожествленные теряли зрелость за тысячелетия? И весь корабль-Страж впадал в детство?
Сомнительно. Это личная слабость призрака по имени Макарска Виз.
– Извини? Я отвлекся.
– Я спросила, знаешь ли ты, где мы. Хотя это не слишком важно.
– Не знаю. Но знаю, куда направляемся. Звездная База Тулза.
Имя. Имя, прозвучавшее как первобытный барабан. Звездная База Тулза. Утроба, откуда выходят Стражи и куда каждый Страж совершает свой периодический хадж. Если было на свете что-нибудь более страшное, чем корабль-Страж, то это была звездная цитадель, откуда выходили непобедимые.
Вокруг Звездной Базы была создана целая мифология. Она могла быть небом и могла быть адом. Для массы человечества и негуманоидов во всем космосе Канона она скорее была последним. Это было место, рождавшее дьяволов.
Миднайт задрожала. Крылья ее, и так потерявшие сияние и цвет, поблекли и опустились. Робкая душа ее не могла выдержать приступа ужаса.
– Нам не будет там хуже, чем здесь, Миднайт.
– Я знаю. Но не могу с собой справиться.
По щекам ее покатились слезы. Она посмотрела на Янтарную Душу.
То же сделал и Панцирь.
– Оставайся с ней. Попробуй что-нибудь ей говорить. Она, я думаю, чувствует наше присутствие и заботу – на каком-то уровне, – и это ей помогает.
В Миднайт была заложена высокая степень восприятия эмоций и неспособность противостоять призыву. Занявшись Янтарной Душой, она на время забудет о себе.