Снова на его лице возникла слегка самоуверенная улыбка, и жена насторожилась.
— Что там у тебя? Рассказывай! — она смотрела ему прямо в глаза.
— Дело дали! — признался наконец Виктор. — Настоящее!
— А паек когда дадут? — спросила Ира. Виктор вздохнул.
— Тебе только паек, а все остальное по боку… Завтра паек. Кстати, там и масло будет, килограмм.
— А еще что?
— Гречка, сгущенка, рыбные консервы, селедка… Все то же самое.
Несколько минут они ели молча, потом жена, почувствовав себя в этот раз виноватой, по-собачьи заглянула в глаза Виктору.
— Так что там за дело тебе дали?
— Убийство, — с гордостью ответил он.
— О Господи! — выдохнула Ира. — Ты же никогда таким не занимался! Это не опасно?
— Это отлично! Если раскопаю — ценный подарок, звание, больше денег.
Понимаешь?
— А кого убили-то?
— Еще не знаю, завтра с утра получаю бумаги… Мне только вечером сообщили.
Ира кивнула. Она посмотрела на мужа с любовью и жалостью. Трудно было ей представить, что такому щуплому, невзрачному, но такому любимому мужчине поручили расследовать настоящее убийство. Вон в кино те, что за убийцами гоняются, всегда крепкие, накачанные, высокие или коренастые. А в жизни, выходит, все не так. Последняя мысль ей понравилась, и она повторила про себя: «А в жизни все не так!»
Из комнаты донесся детский плач.
Ира спохватилась.
— Поставь чайник, а я пока ее покормлю.
— Сколько у тебя дел в производстве? — спросил утром Виктора шеф.
— Двадцать семь.
— Что-нибудь серьезное есть?
— Семь ограблений в лифте, четыре квартирных кражи, поджог коммерческого киоска, остальное — мелочи…
— Завтра получаем стажеров из высшей школы милиции, передашь все им. Пять человек прибудет, можешь одного выбрать себе в помощники.
Виктор стоял перед заваленным бумагами столом, за которым сидел в крутящемся офисном кресле Леонид Иваныч, он же майор Крысько, он же между своими — Крыса, однако с уважением и почти с любовью.
Майор в пятьдесят пять и до смерти майор. Иными словами, из породы вечных майоров, которым совершенно наплевать на свое будущее. У Леонида Иваныча его наплевательство в сторону будущего выражалось в вечной непричесанности, да и брился он нерегулярно. Трудно сказать, следил бы он за собою лучше, если бы получил подполковника. Скорее всего нет. В этом возрасте уже не изменяют привычкам или их отсутствию.
— Ну ладно, держи дело, просмотри, потом зайдешь ко мне! — сказал он усталым голосом и кивнул Виктору на дверь.
С папкой в руках Виктор зашел в свой кабинетик с треснутым стеклом окна, через которое в ветреное время просачивался мощный сквозняк. В кабинете сел за свой стол. Бросил взгляд на два пустых стола, стоявшие под стенкой. Хозяин одного из них уже никогда сюда не зайдет . — сейчас сам под следствием. Второй — в командировке. Так что можно спокойно посидеть в тишине, сосредоточиться.
Дело начиналось с нескольких фотоснимков трупа с явно передавленной канатом или веревкой шеей. Рассмотрев снимки, Виктор углубился в сопутствующие фотографиям бумаги.
Постепенно до него дошло, что он уже слышал шепотом об этом случае от своего приятеля Димы Ракина, перешедшего в спецотдел "Ф". Вчера утром Дима забегал к ним на пять минут — было у него какое-то дело к шефу. Потом, выйдя от Крысы в хорошем настроении, он и сказал Виктору, что сейчас все СБУ на ушах: какой-то отставной генерал, советник президента, отправился в «посмертное» одиночное воздухоплавание. Виктор уже не помнил точно слова Димы. Может быть, он сказал не «отправился», а «отправили»? Вчера это и значения не имело, а сегодня все изменилось.
Отложив бумаги, Виктор попробовал вспомнить слово в слово то, что говорил вчера Дима.
В дверь кабинета постучали.
— Да! — крикнул Виктор. Вошел шеф.
— Ну как, ознакомился?
— Нет еще, — признался Виктор. Шеф прошел к его столу, взял из-за другого стола стул, уселся напротив.
— Что, неужели никаких вопросов нет? — спросил озабоченно.
— Я еще не дочитал, Леонид Иваныч.
— Странно. А по ходу чтения вопросов не возникало, да? А у меня возникли.
— Ко мне? — удивился Виктор.
— Нет, к кому-то третьему, К тому, кто решил это дело сюда отфутболить…
У тебя здесь кипятильник есть? Виктор кивнул.
— Сделай-ка чаю и давай вместе порассуждаем! За чаем в основном рассуждал майор. Правда, рассуждал он очень вопросительно и все время смотрел в глаза Виктору.
— Во-первых, дело слишком свежее, чтобы готовить его в разряд бесперспективных. Во-вторых — правительственный труп. Тут, по логике вещей, должна быть целая бригада с важняком во главе. А что мы имеем? Дело из СБУ передают в наш район! Формально причина есть — горка, с которой взлетел генерал на дирижабле, находится в нашем районе. Приземлился, правда, он в соседнем. Но это роли не играет. Газеты о деле еще ничего не написали, даже некролога.
Значит, кто-то информацию придушил. Это и нам сигнал — никому из журналистов о деле говорить не стоит. Понятно?
Виктор кивнул.
— Ну а теперь подумай сам: почему приказали дело передать тебе?
— Лично мне? — удивился Виктор.
— Да, позвонили и назвали твою фамилию… У тебя что, связи большие?
Виктор задумался.
— Так ведь в таких делах связи нужно использовать, чтобы подальше от всего этого держаться.
— Может, Дима? — произнес вслух Виктор.
— Что?
— Может, Дима Ракин меня посоветовал? Он ведь после перехода в спецотдел к нам несколько раз заглядывал…
Виктор уставился в глаза майору, словно ожидал сейчас же получить твердый ответ на свое предположение.
— Ты же с ним дружил, — кивнул Леонид Иваныч. — Вот найди его и разузнай.
По крайней мере спроси, как лучше все делать… Ладно, засиделся я у тебя.
Дочитай дело, потом можешь ко мне зайти.
Виктор снова остался один. Майор умело и безжалостно разрушил его фантазии относительно причин и последствий появления у него в производстве дела о «летающем» генерале. Теперь стало грустно. С совсем уже другим чувством открыл Виктор папку. Уткнул взгляд в напечатанный на машинке текст. Читать не хотелось, и Виктор вернулся к фотографиям. Разложил их перед собой на столе.
Откинулся на спинку стула и, повернув голову, бросил взгляд в окно, в квадрат серого городского пейзажа, по которому диагональю проходила трещина стекла.
Раннее золотое утро вернуло Ника на несколько минут в детство — солнечные лучи пробивали насквозь легкую занавесочку на окне спальни и своим теплом гладили кожу на его лице, дотрагивались нежно до век. Еще не раскрыв глаза, он зажмурился и вспомнил, точнее его кожа, лицо вспомнили утреннее пробуждающее тепло солнечных лучей в домике бабушки под Житомиром. Там его кровать стояла прямо под окном — так же, как и здесь.