На подъездной аллее Пен я очутился в половине второго. Дом стоял, погруженный во тьму, что не значило ровным счетом ничего, потому как окна подвала выходят не на улицу, а в сад. Господи, только бы она еще не легла! Мы бы помирились, пропустили по паре стаканчиков бренди, а потом я, возможно, даже проверил бы на ней кое-что из последних рассказов Никки: вдруг сознание Пен гибче и эластичнее моего?
Увы, выяснить так и не удалось. Я не сделал и трех шагов, как фары стоявшей через дорогу машины ярко вспыхнули, пригвоздив меня к двери, словно бабочку. Хлопнули дверцы, справа и слева послышались синхронные шаги. Я сжал кулаки: похоже, намечается драка.
— Кастор, расслабьтесь!
Ладно, но только чуть-чуть, и лишь потому, что это голос Гари Колдвуда. Секундой позже, подобно зловещему Носферату, [41] из яркого света фар появился сам детектив-сержант и похлопал меня по плечу, слишком близко к шее. Голова к тому времени просто раскалывалась, и от панибратского прикосновения ее пронзили раскаленные искры боли.
— Что, покой нам только снится? Кастор, вы хреново выглядите.
— Я и чувствую себя хреново, значит, все логично и взаимосвязано.
Глаза Колдвуда прожигали насквозь. Ему явно хотелось что-то сказать, но это «что-то» требовало определенной подготовки.
— Речь о Поли? — подсказал я.
— О ком? — недоуменно переспросил детектив-сержант.
— О Робине Поли, наркобароне и убийце. На процессе я должен был стать главным свидетелем, помните? Вы еще сказали, что он попробует на меня наехать.
Колдвуд категорично покачал головой: нет, мол, не то.
— Поли мертв, — объявил он, — равно как и три его ближайших помощника. Сегодня утром мы выловили их тела из Темзы и теперь считаем устранение Поли первым ходом в войне между преступными кланами. Прости, Фикс, следовало тебя предупредить.
— Да уж, следовало, — с непроницаемым видом кивнул я. Ясно, переходим на «ты». — Только в следующий раз лучше пошли мне е-мейл. Патрульные машины у дома посреди ночи — что соседи скажут?!
Ни один мускул не дрогнул на лице Колдвуда: похоже, он меня даже не слышал.
— Фикс, нам придется начать с самого начала…
— Нет, «нам» не придется.
Детектив-сержант невесело улыбнулся.
— Черт, ты абсолютно прав: «нам» не придется! Просто… Просто я стал тебе доверять, до определенной, конечно, степени. Если оставить разную чушь, а пороть чушь ты превеликий мастер, думаю, тебя можно назвать честным.
Повисла небольшая пауза.
— И ты тащился сюда через весь город, чтобы меня обнять? — нагло осведомился я.
Колдвуд покачал головой. За время разговора к нам подошли мужчина и женщина, встали по разные стороны от меня, и констебль по очереди их оглядел. А я даже глаз не поднял: в ослепительном свете фар много не увидишь.
— Фикс, это детектив-сержант Баскиат и детектив-констебль Филдс. Они приехали с места преступления и хотели бы, чтобы ты с ними его осмотрел. Поскольку в основном с тобой общаюсь я, ко мне они и обратились. Я сказал: ты постараешься помочь, но добавил, мол, учитывая поздний час, возможно, придется подождать до утра.
Голос Колдвуда стал сухим и формальным: он тщательно обдумывал свои слова, будто они могли попасть в официальный протокол. Скорее всего именно тон заставил меня кивнуть так же тщательно и осторожно, чтобы голова, не дай бог, не лопнула и не упала. Похоже, дело хреновое, чреватое непредсказуемыми последствиями, и я обязательно должен был выяснить, что к чему.
* * *
Поехали мы на запад — куда же еще! — через Масвелл-хилл и Финчли к Хендону. Патрульных машин оказалось две — Колдвуд втолкнул меня в одну, сам сел за руль, а во второй разместились одетый в форму водитель, Баскиат и Филдс.
— Может, расскажешь, что к чему? — после двух минут ледяной тишины осведомился я.
Колдвуд едва удостоил меня взглядом.
— Не сейчас, — только и сказал он.
Поездка действительно получилась долгой, но мне показалась чуть ли не вечной. Я так устал, что глаза закрывались сами собой, а головная боль превратилась в громкий треск в ушах. Видимо, это какой-то грипп, и подхватил я его в самое неудачное время. Гадание по чаинкам, которым иногда балуется Пен, — занятие мудреное и неблагодарное, вот гадание по телодвижениям копа представляется куда более надежным способом заглянуть в ближайшее будущее. Конечно, я мог и ошибаться, но, похоже, впереди меня ожидали огромные неприятности.
Где-то в районе Хендон-лейн мы, наконец, остановились. Колдвуд вышел первым и открыл дверцу с моей стороны. Лишь выбравшись из салона, я понял, как жарко было в машине: прохладный ночной ветерок холодил вспотевшее лицо.
— Нам сюда, — протянул руку Колдвуд.
Мы стояли перед зданием из желтого кирпича, чем-то напоминавшим молитвенный дом. Кстати, машина, съехав с дороги, затормозила на мощенной клинкером площадке. Очевидно, когда-то здесь была стоянка, но сейчас ее с трех сторон огородили лентой, на которой красовался огромный плакат «НЕ ВХОДИТЬ». Судя по разбитым окнам и высоченным сорнякам, вплотную подступившим к кирпичным стенам, само здание давно не использовалось. С одного боку к нему примыкал столб с указателем; только я к нему повернулся, как фары второй машины, остановившейся с чуть слышным вздохом гидравлической подвески, очень кстати его осветили: «Дом друзей». Что же, к друзьям попасть всегда приятно. Вдоль улицы тянулись фабричные и складские помещения. Все окна темные, так что единственными источниками света были фонари, да и из них добрая половина оказалась перебита. Наверняка постарались мальчишки с хорошим глазомером, достаточным количеством расколотых кирпичей и неуемным — свободного времени.
У распахнутой двери дежурили два констебля. Они почтительно кивнули Колдвуду, а тот даже внимания не обратил.
Фойе озаряли только бело-желтые лучи фонариков из соседней комнаты. Заслонившись от их яркого сияния, мы с детектив-сержантом поспешили дальше. Глаза еще не привыкли к темноте, а гулкое эхо шагов дало понять: я попал в огромный зал, огромный и пустой. Мимо взад-вперед двигались темные фигуры, по пластиковому покрытию скрипели и шуршали шаги.
— Лен, здесь еще одна пуля! — объявил незнакомый мне голос.
— На полу? — осведомился второй, принадлежавший мужчине, который либо слишком много курил, либо страдал тяжелейшей формой хронического бронхита.
— Нет, в балке, вне линии огня. Похоже, стрелка толкнули, и выровнять пистолет удалось не сразу.
— Ладно, вычисли обратную траекторию и отметь.
Зал открывался передо мной постепенно, метр за метром, а общая усталость сделала процесс визуального восприятия в два раза дольше. Итак, он был и длиннее, и шире, чем сначала показалось, потому что я видел лишь участки, озаренные фонарями, а за ними таилось погруженное во мрак пространство.