Погрузившись в мрачное молчание, доктор обдумывал услышанное.
— Что же, надеюсь, проблема как-нибудь разрешится, — заявил он тоном человека, широкими шагами уходящего в себя. — А пока старайтесь не нагружать левую руку. В воспаленном состоянии мышечная ткань рвется намного легче.
— Хорошо, — кивнул я и, опустив руку в вазу с фруктами, выудил ключи от машины Мэтта. Надо же, куда Пен спрятала!
— Вероятно, слабость еще вернется, — с тревогой в голосе сказал доктор. — Если почувствуете, что вести машину становится трудно, сразу тормозите и ловите такси.
Тревога тревогой, но этот тип начинал действовать мне на нервы. Я был многим ему обязан, только к лекциям, проповедям и распоряжениям Национальной федерации здоровья не прислушиваюсь никогда.
— Не беспокойтесь, — пробормотал я, направляясь к двери, — это машина моего брата.
* * *
Небо быстро темнело, слишком быстро для последнего месяца весны. Создавалось впечатление, что ночная мгла, которой давно следовало растаять, забилась в выгребные ямы и сточные колодцы, а теперь, вырвавшись на свободу, теснит дневной свет. Либо так, либо я спал куда дольше, чем думал.
Главная дверь церкви святого Михаила оказалась заперта, равно как и покойничьи ворота. Впрочем, это задержало меня лишь секунд на двадцать: ворота были скорее декоративным элементом, чем препятствием, да еще с множеством хороших опор для рук. При моей нынешней слабости это пришлось весьма кстати.
Бам! — я тяжелым камнем свалился на сторону кладбища, немного ободрав руки.
Я шел мимо могил до тех пор, пока впереди не замаячила задняя дверь ризницы, которую кто-то распахнул настежь. Я направился было к ней, но, не сделав и десяти шагов, остановился, потому что услышал сдавленный смешок. Оправившись от шока, я обернулся на странный звук.
У дальней стены кладбища, свесив голову на грудь, стоял мужчина. Длинные прямые волосы, покрытый пятнами плащ… На первый взгляд — пьяница, по дороге из пивнушки домой выбирающий импровизированный писсуар; однако второй, более внимательный взгляд практически исключил такой вариант. На плаще у него не просто пятна, а бурые, неправильной формы брызги; сгущающиеся сумерки мешали определить точно, но мне почудилось, что это кровь. Сбоку череп размозжили чем-то тяжелым, правая рука казалась совершенно безвольной и, стоило «пьянице» шевельнуться, маятником болталась из стороны в сторону.
Итак, это зомби, в отличие от Никки совершенно не уделяющий внимания своим бренным останкам.
Смутное, необъяснимое подозрение заставило повернуться к «пьянице». Вероятно, я где-то его видел, или же просто не хотел оставлять в тылу, после того, как войду в церковь.
— Эй, парень, ты в порядке? — как можно непринужденнее спросил я, роясь в карманах в поиске миртовой ветви. К сожалению, не нашел… Наверное, забыл ее в приемной у Имельды, и Снежная королева обошлась с ней, как с дохлой крысой: резиновые перчатки — не дай бог коснуться руками! — совок, мусорный контейнер, а потом тщательная дезинфекция.
Подняв голову, зомби взглянул на меня единственным глазом, а потом усмехнулся, хотя под косматой бородой разглядеть было сложно. Так, теперь я его опознал! Это бородатый громила из «Уайтлифа», который выстрелил Джулиет в грудь, а затем, получив сильный пинок, кувырком вылетел на улицу. Видимо, полет со второго этажа ничего хорошего не принес.
— Когда оно придет? — поинтересовался бородач. Голос звучал низко, с каким-то ужасным бульканьем. Осклабившись, он продемонстрировал обломанные зубы, напоминающие бамбуковые колья в ловушке-яме. — Когда оно сюда явится?
— Скажи мне, что «это», и я назову расчетное время прибытия.
Зомби содрогнулся.
— То, что меня сожрало, — пробормотал он и снова уронил голову на грудь. После долгой паузы, обращаясь скорее к себе, чем ко мне, бородач добавил: — Нужно закончить… Закончить дело. Не позволю себя просто… сожрать и выплюнуть.
Разрываясь между отвращением и жалостью, я повернул к двери в ризницу. Тогда он на меня и бросился.
Бородач был куда крупнее и тяжелее, чем я, и налетел, словно вагонетка в шахте: медленно, неуклюже, но попробуй, останови! Повалив наземь, он вцепился здоровой рукой мне в горло, при этом безостановочно хохоча, будто считал все происходящее шуткой.
Я резко поднял голову, боднул его в переносицу и услышал, как со звуком, напоминающим хруст гнилого дерева, сломалась кость. Кровь не потекла: во-первых, сердце больше не разгоняло ее по венам, а во-вторых, она уже, наверное, высохла.
Вокруг горла начали сжиматься холодные пальцы. Бородатое лицо приблизилось, массивные челюсти заработали, словно зомби решил не просто убить меня, но и одновременно съесть. Вдохнув запах разлагающейся плоти, я почувствовал, как кружится голова, в панике перевернулся на бок и изо всех сил ударил зомби. Сбросить его не удалось: слишком тяжелый, боль причинить — тоже: нервные окончания давно отмерли.
Зато у него работала только одна рука, а у меня обе оказались свободными. Понимая, что еще немного — и потеряю сознание, я нащупал грязное лицо противника и большим пальцем выдавил второй глаз.
Запрокинув голову, бородач начал молотить рукой, пытаясь меня отогнать, но было поздно. Прижав колени к груди, я изо всех сил пнул его обеими ногами. Обшарпанным футбольным мячом он откатился к надгробию и, хватаясь за опустевшие глазницы, заскулил. По большому неряшливому телу прошла медленная волна судорог, и ноги начали поочередно двигаться, словно зомби находился в вертикальном положении и шагал. Тут же вспомнился заводной робот с гордой надписью «Сделано в Гонконге», который был у меня в детстве: он передвигал ногами до тех пор, пока не кончится завод, даже если лежал на боку и никуда не шел.
Я встал, пошатываясь, двинулся к зомби и, чтобы как следует его рассмотреть, прислонился к надгробию. Если рана серьезная, призрак отделится от слабеющего тела, но не сразу, пока же он был в нем заблокирован. Ослепленный и перепуганный, бессмертный дух бородача цеплялся за полусгнивший мозг, который больше не желал работать.
Выбора не оставалось. Мелко дрожащими руками я вытащил вистл и прижал к губам. За время нашей маленькой потасовки среди могильных плит я успел прочувствовать его естество, его сущность достаточно, чтобы начать игру. В вечернее небо взлетели первые ноты, слабые и неуверенные, оживленные совершенно ненамеренным вибрато. Зомби повернул ко мне незрячие дыры, которые когда-то были глазами, губы зашевелись, издавая несвязный гул, отдаленно напоминавший мою мелодию. Похоже, он подпевал, а затем вдруг осекся, и искра жизни, еще теплившаяся в его теле, навсегда потухла.
Вистл можно убрать? Нет, пожалуй, не стоит. Крепко сжимая его в руках, я направился к ризнице.
Дверь болталась на одной петле. В отсутствии Сьюзен Бук и ключей, Джулиет, похоже, просто ее высадила. За порогом я тут же почувствовал сильный озноб, будто за спиной опустился ледяной занавес, невидимый, но осязаемый.