— Да. Сатанисты нашли в Хендоне молитвенный дом, принадлежавший когда-то квакерам. Именно это им требовалось: место, где люди молились, пели гимны, или что там делают квакеры, собираясь вместе. Короче, место, которое считали священным: в гребаном обряде Фанке это играло существенную роль. Мелани я оставил привязанной к стулу. Смог бы — обязательно бы ее убил. Ненависти-то хватало с лихвой. Просто… Глядя ей в глаза, я не решался нажать на спусковой крючок. Все думал об Эбби, как она росла в ее чреве… Вот и дал слабину!
— Не казни себя, — мрачно посоветовал я. — Начатое тобой завершил Фанке. Вызванные соседями копы обнаружили два тела, мужчины и женщины, опознанных как Стивен и Мелани Торрингтон. Полагаю, Антон догадался, откуда у тебя адрес молитвенного дома, и, полагаю, догадка не слишком ему понравилась. То, что ты ее связал, сыграло в его пользу: не пришлось участвовать в неподобающей высокому положению драке.
Напрашивался еще один вывод: блондинка, которую Фанке привел ко мне в офис, а потом, не желая усугублять ее душевные травмы, тактично услал в машину, заработала синяки вовсе не в стычке с Писом. Их поставили, чтобы улучшить качество театрального реквизита и помочь Антону сыграть на моей жалости.
Пис встретил новость ошеломленным молчанием, и, пожалуй, это было к лучшему: в тот момент я злился на него и презирал не меньше, чем Фанке. Вероятно, Деннис защищал дочь, только эта сладкая парочка танцевала венский вальс уже пятнадцать лет, и от их изящных па пострадало много невинных людей.
— Она заслужила смерть, — заявил Пис, обращаясь скорее к себе самому, чем ко мне.
— Возможно, и так, — устало проговорил я, — либо Мелани просто была шизанутой любительницей садомазохизма, которую Фанке заарканил, так же как и тебя, потому что у нее имелось нечто, его заинтересовавшее. В Мелани он видел молодую здоровую матку и готовность к экстремальному сексу, в тебе — жизнеспособную сперму. Ради бога, Пис, неужели ты до сих пор ничего не понял? Неужели считаешь своим врагом Мелани? Ведь вами обоими манипулировали, умело манипулировали…
«И мной тоже, — подумал я, — поэтому нечего презрительно морщить нос. Феликс Кастор не хуже других носил палочку, служил и подавал голос».
Пис разозлился, чего ему делать не следовало: снова начался кашель, прервавший разговор как минимум на минуту. Все это время Деннис шипел и свистел, будто переполненный чайник, вот только пара не было: пыл его явно поугас.
— Злобная эгоистичная сучка! — выпалил он, когда снова смог говорить. — Мел получила по заслугам. Не смей меня судить, Кастор, и не пытайся сделать виноватым — не прокатит. Я жалею лишь о том, что не убил Фанке.
— Антон находился в доме?
— В квакерской молельне, идиот!
«Вот круг и замкнулся», — подумал я и, поскольку замолкать Пис явно не собирался, решил проверить свои догадки относительно эндшпиля.
— Ты пришел слишком поздно… Ритуальная церемония, обряд, или что они там справляли, уже началась.
— Она уже закончилась, и придурки вопили от восторга. Мне не хватило тридцати секунд, тридцати гребаных секунд! Если бы только Мел сразу назвала адрес, вместо того чтобы врать, юлить и снова врать! А ты еще хочешь сделать меня виноватым: дескать, позволил Фанке ее убить! Черта с два! Жалею лишь о том, что не убил Мелани тогда, в Уагадугу! Ублюдки облачились в черное, все, кроме Фанке: он вырядился в красное и нацепил корону. Супермишень, лучше не придумаешь, вот только увидев лежащую в центре круга Эбби, я не выдержал. Заорал, как бешеный, и начал палить. Прямо в гущу толпы: бам, бам, бам! Сообрази хоть один из них ударить меня по затылку потиром или другой своей хренью, все тотчас бы закончилось. Но нет, они сгрудились вокруг Фанке, будто я собирался бить пенальти, а Антон стоял на воротах. Защищали его: старались, чтобы ни одна пуля не растрепала его драгоценные локоны! Потом с фланга ко мне подобралась еще одна группа, думаю, они сторожили парадную дверь. В общем, пришлось их разогнать… Честное слово, Кастор, я не рассчитывал выйти оттуда живым. Эбби погибла, поэтому на собственную жизнь стало наплевать, хотелось только уничтожить побольше сатанистов. Однако в тот момент произошло нечто, удивившее их так же, как меня. В центре круга что-то возникло. Сперва бесформенная тень, которую никто не отбрасывал. Знаешь, такие тени бывают зимой, когда солнце стоит низко в небе… Огромная, растянутая и какая-то перекошенная. Потом она зашевелилась, и у нее вдруг появились руки… ладони… Тень стала гуще и намного материальнее. Сатанисты дружно попадали на колени, словно им перерезали сухожилия, воздели руки к потолку и принялись бормотать тарабарщину на латинском или греческом, или даже саундтрек к «Клубу Микки Мауса» — я, честное слово, не слушал. Я словно к месту примерз. В принципе я знал, что они собираются делать, но знать — одно, а видеть своими глазами — совсем другое. Это был демон, Асмодей, один из воинов ада, какое там, настоящий генерал! Он появился еще не до конца, то есть не успел материализоваться. Полупрозрачный, колышущийся от малейшего сквозняка, он, тем не менее, склонялся над Эбби и смотрел на нее так, будто Рождество наступило в мае. И тут меня осенило. Перед глазами замелькали фразы с сайта Фанке, совсем как в школе, когда нам показывали карточки со словами, а потом требовали произнести их по буквам. «Духовно и физически подготовлена». Асмодей хотел не только тело, но и душу Эбби. Он собирался… сожрать ее, поглотить прямо на моих глазах. Я должен был его остановить… Просто обязан! Дальше я действовал не задумываясь, словно по наитию. Демон в тот момент еще был дымом, а дым не застрелишь. Да и вообще, хочешь избавиться от дыма — туши костер. Поэтому, переключившись в автоматический режим, я начал палить по пентаграмме. Буквально изрешетил их гребаный магический круг! «Тавор» — настоящий дьявол, а не винтовка! Отдача такая мощная, что пришлось навалиться на приклад всем телом, иначе бы точно на спину упал! Только оставалось совсем немного: стрелять оказалось не труднее, чем чертить маркером по белой доске. Аккуратненько повернешь винтовку, чтобы получилась минимальная из возможных под таким углом дуга, — и два луча пентаграммы стерты. Похоже, я задел нескольких ублюдков — не бойся, по ногам, я ведь в пол целился. Предвосхищая твой вопрос, скажу: нет, мне не жаль. Нисколько не жаль, потому что безумный план сработал. Начался сущий ад, причем в самом буквальном смысле слова. Демон открыл рот и издал звук, который я надеюсь никогда больше не услышать. Хотя это и звуком назвать трудно: он ведь не кричал. Даже громкости никакой не было, зато чувствовалось давление на перепонки, на всю кожу, почти как в самолете, когда он попадает в зону турбулентности и неожиданно опускается на пару сотен метров. А еще боль, боль такая, словно внутренние органы разрывались. Сатанисты раболепно жались к полу, но каким-то чудом я удержался на ногах и четко знал, как действовать дальше. Молниеносный бросок — пришлось наступить на парня, который сидел на дороге, прижимая к груди то, что осталось от колена, — и я уже стоял в круге, где лежала Эбби: грудь залита кровью, остекленевшие глаза широко распахнуты. Демон или тень демона, называй как хочешь, извивался рядом, словно пожарный шланг, по недосмотру выпущенный из рук, бился и без умолку кричал. Карт с собой не оказалось, да и в любом случае я не успел бы их разложить. Оставалось лишь позвать Эбби и надеяться, что она откликнется. Я вцепился в медальон, во все горло крикнул: «Пойдем со мной!» — и дернул цепочку. Ну, то есть я не просто орал, а именно звал ее, совсем как ты, когда играешь на вистле. Я звал дочку в медальон, точнее, в прядь ее волос, лежащую внутри, создавал материальный якорь, за который цепляются призраки.