Володька только бросил на приятеля любопытный взгляд. Вопросов никаких не задал. Завел мотор, развернул машину и выехал на дорогу.
Киев. Центр. Улица Стрелецкая
Ближе к вечеру уставшая от переменчивого настроения Вероника, чтобы успокоиться, вышла на прогулку. Прошлась по Рейтарской до угловой «Оптики», свернула в Георгиевский переулок и, увидев справа высокую белую стену Софиевского монастыря, обрадовалась. Она замедлила шаг. Дотронулась подушечками пальцев до шершавой белой штукатурки. Медленно прошла до давно уже заложенных кирпичом и тоже заштукатуренных задних врат монастыря. В этом месте она всегда останавливалась под, или, точнее, перед бывшими воротами. Останавливалась и отдыхала от собственных мыслей и переживаний. Здесь можно было спрятаться в неглубокой нише забора, здесь можно было отвлечься от всего внешнего мира. Вот и сейчас. Почти прижимаясь к белой оштукатуренной стенке, Вероника чувствовала, как к ней возвращается тихая и все еще пугливая самоуверенность.
Ее всегда удивляло, как мало людей ходят по этому переулку, соединяющему Рейтарскую и Стрелецкую. Как мало людей знают о существовании этого таинственного, спрятанного в самом сердце города уголка тишины и спокойствия!
Уже начинало темнеть, но Вероника этого не замечала, глядя на белую стену. Только когда за спиной проехала машина с включенными фарами, она очнулась и посмотрела на часы. Половина шестого! А вдруг Семен сегодня раньше приедет?
Но мысли о Семене не заставили Веронику поспешить домой. Она дошла до того места, где монастырская стена уходила в глубь двора массивного доходного дома, до революции принадлежавшего монастырю. Дошла и повернула обратно тем же неспешным шагом. И на лице у нее еще долго оставалось выражение легкой задумчивости.
Вернувшись на Рейтарскую, она остановилась у своего дома и посмотрела в сторону «угла трех кафе», где по вечерам всегда очень много света. Подняла взгляд на свои окна – в них темно. Семена нет.
«Дай-ка еще пройдусь», – решила.
Приближаясь к «углу трех кафе», Вероника заметила приставленную к стене ближнего кафе лестницу и человека, поднимавшегося по ней. Венок, обычно висевший там же на гвоздике, сейчас был просто приставлен к стене дома. А человек на лестнице укреплял уже посаженную на кронштейн видеокамеру наблюдения.
Первым делом Веронике захотелось узнать, что происходит. Она проверила, на месте ли гвоздь для венка. Гвоздь был на месте.
Успокоившись, Вероника перешла на другую сторону Ярославова Вала и присела в «Кофе-хаусе» лицом к окну. Заказала стакан апельсинового фрэша. Следила за рабочим на лестнице. Увидела, как он спустился на тротуар, повесил венок на гвоздь и снова залез по лестнице вверх, где продолжил возиться с видеокамерой наблюдения.
В конце концов Вероника заскучала. Выпила сок. Вернулась домой и на всякий случай позвонила Дарье, чтобы сообщить о том, что венок со стены снимали, но потом повесили обратно.
– Да?! – более или менее безразлично проговорила Дарья Ивановна. – Я, наверно, вообще уберу его. Повисел и хватит. Отвезу его лучше на кладбище. Да! Давай завтра в «Ярославе» посидим, а потом вместе его снимем?
– Хорошо, – согласилась Вероника.
На том телефонный разговор и окончился. Вероника посмотрела на часы – почти восемь. Решила приготовить простенький ужин – спагетти. Поставила кастрюлю воды на огонь и задумалась о Семене. Задумалась с теплотой и нежностью.
Город Борисполь. Улица 9 Мая
Валя вбежала в дом как ошпаренная. Не снимая сапог, оставляя следы грязных подошв – на улице шел дождь, – она прошла в комнату и включила свет. Остановила взгляд на муже, лежавшем с перевязанной мокрым вафельным полотенцем головой. Муж сощурился от яркого света, но через минуту открыл глаза и смотрел теперь болезненным взглядом на Валю.
– Господи, я аж испугалась! – выдохнула Валя. Опустилась на стул. Стянула сапоги и, открыв дверь, выкинула их в коридор, где и так было грязно. – А я до половины седьмого ждала. Думала, случилось что!
– Да нет, – промычал Дима. – Я на работе был… Рассчитался.
Он кивнул на стол, где лежала его трудовая книжка зеленоватого цвета.
– Теперь я свободен, – сказал, и гримаса боли сощурила его глаза снова. Схватился ладонью за лоб.
– Аспирину? – встрепенулась Валя. – Или, может, «скорую» вызвать?
– Не надо, – попросил он. – А аспирину можно. И стопочку налей, может, поможет!
Пока Валя снимала пальто и рыскала по кухне в поисках аспирина, Дима вдруг почувствовал неспешное прояснение ума. Он припомнил в деталях и разговор с начальником, и с начальником по режиму. Вспомнил, правда, несколько расплывчато, второго типа в костюме летчика, который надиктовывал его помутненному сознанию слова, которые Дима должен был забыть. Точнее, он должен был забыть все, что было связано с этими словами.
«Ампулы, черный чемодан, грузчики», – Дима помнил не только слова в их точном порядке, но и голос этого гипнотизера, и интонацию.
Диме стало страшно. Стало страшно оттого, что он ничего не забыл. Не забыл то, ради чего его напоили какими-то таблетками, растворенными в стакане воды.
А вдруг они поймут, что он ничего не забыл? А вдруг они выяснят, что эти таблетки бракованные?!
У Димы на лбу выступила испарина. Еще никогда в жизни ему не было так страшно.
Открылась дверь, и в комнату вернулась Валя. Уже в платье, с аспирином и со стопочкой самогонки в руках.
– Ой, слава богу, ты пришла! – выдохнул он с облегчением. – Мне так плохо! Ты даже не представляешь!
– Может, чаю? – сочувственно предложила Валя.
– Нет, посиди. Не уходи! Давай вместе телевизор посмотрим! – попросил он.
Валя включила телевизор. По первому каналу шли новости. Скучные, политические. Какие-то съезды каких-то партий. Все обвиняют всех в коррупции.
– Может, переключить? – спросила Валя.
– Пускай, – махнул рукой Дима. – После этого «Магнолия ТВ»!
Они дождались «Магнолии ТВ» и стали с интересом смотреть репортажи, посвященные автомобильным авариям, пожарам, преступлениям и пропавшим детям.
На фоне показываемых несчастий Дима забыл о своей головной боли.
Когда передача закончилась, Валя заметила, что муж заснул.
Она выключила телевизор, свет и вышла на цыпочках из комнаты.
«Надо его беречь, – подумала она, уже заглядывая в холодильник и решая, чем бы ей утолить вечерний голод. – Вон в «Магнолии» сегодня двух мужчин на пешеходных переходах насмерть автомобили сбили! А ведь чьи-то мужья и отцы!»
Она покачала головой, полная сострадания неизвестным семьям, потерявшим сегодня кормильцев или просто мужей.