– Спросите, какой породы эта корова! – прошу я Наташу.

– Альпийская бурая, – переводит Наташа ответ медсестры.

Я снова киваю. И снова чувствую себя идиотом. Пора заканчивать эту экскурсию! Но она не закончится, пока нам не покажут все, за что мы со Светланой платим деньги.

Через полчаса нас оставляют в покое. В приемном отделении на мягких кожаных креслах. Таких мягких, что когда к нам выходят Дима и Валя, подняться на ноги сразу не получается.

Дима обнимает меня. В его глазах слезы. Лицо румяное, пышущее здоровьем. Наверно, каждое утро пьет молоко альпийской бурой коровы.

– Как тебе тут? – спрашиваю.

Он прижимает меня к себе со всей силы.

– Хорошо. Очень хорошо, – шепчет. – Только немецкий плохо дается. Я просил учителя, а они не дают.

– Так они, наверно, тебя не понимают. Ты же по-русски просил?

– Я просил по-русски письменно, а они все это факсом переводчику. Потом ответ факсом. Потом мне перевод ответа. Отказали. Ты прикажи им!

– Я тут не могу приказывать, могу только платить.

– Так заплати!

– Я могу платить только с их согласия. Я поговорю!

– Да нет, это не важно, – Дима вдруг меняет тон и переходит на шепот. – Важнее другое. Валя согласна выйти за меня замуж.

Я оглядываюсь на Валю, которая в это время шепчется с сестрой.

– Ты поможешь? – настаивает брат.

– Я поговорю с врачом, – обещаю я и вижу, что мой ответ Диму не устраивает.

Нет, я на самом деле поговорю с врачом, но сейчас мне необходима пауза, чтобы понять происходящее. Пауза, судя по выражению лица Светланы, нужна и ей.

Швейцарский «главврач», к которому мы зашли через десять минут, отнесся к возникшей проблеме оптимистично.

– Это стремление к нормальной жизни, – сказал он. – Надо по возможности поддержать. Только с вашего обоюдного письменного согласия. Я бы для начала остановился на гражданском браке. Мы бы перевели их в двухместную палату и создали бы атмосферу семейной квартиры. Они бы сами ее убирали… Это интересно, хороший материал для научной статьи.

Профессору лет шестьдесят. Худой, маленький, словно перестал расти лет в тринадцать. Стрижка ежиком.

– Как вы думаете? – спрашивает он после размышлений вслух и после Наташиного перевода.

– Я против гражданского брака, – говорит Светлана. – У них не будет чувства ответственности!

– У больных чувство ответственности развито сильнее, чем у здоровых людей, – говорит профессор. – Однако если вы настаиваете, то пожалуйста! Только вся юридическая сторона дела – за вами!

Юридическая сторона дела ограничивается заверенным у нотариуса переводом первых страниц паспортов Димы и Вали и еще несколькими бумажками из нашего посольства, которое доброжелательно идет мне навстречу.

47

Киев. Июль 2015 года.

Специалист по стрессу появился ровно через полчаса после того, как я получил в руки контракт с Майей Войцеховской. Почти двухметровый великан в приталенном костюме с лицом неславянского типа. Встреть я его на улице, подумал бы, что итальянский манекенщик. Но на улице я не бываю. На той, где можно кого-то неожиданно встретить. У моих улиц есть потолки и ковровые дорожки.

– Николай Львович про меня.

– Знаю, – сердито оборвал его я, откладывая страницы дурацкого контракта. – Давай!

– Что давать? – испугался он.

– Стресс снимай!

Глаза этого худого великана округлились. К моему стрессу он оказался не готов. Полез руками в карманы пиджака, оглянулся по сторонам.

– Мне бы сначала определить причину стресса.

– Читай! – кивнул я на контракт.

Он подошел к столу, взял верхнюю страницу, достал из кармана очки для чтения и водрузил их на тонкий нос. Лицо приобрело на мгновение умное выражение, которое уже через несколько секунд скомкалось, он напрягся. В глазах блеснул испуг. Очки сорвались с носа, и он едва успел их поймать.

– Я это не буду… не могу это читать… Это государственная тайна. Скажите Николаю Львовичу, что я этого не читал!

– Тогда снимай стресс не читая!

По его лицу было видно, что наступила очередь ему снимать стресс. Но он держался. Он пытался думать, и это легко прочитывалось на его неславянском лице.

– Выпить хочешь? – спросил я.

Он кивнул. Потом вдруг вскинул голову, словно хотел спросить что-то. Снова успокоился.

– Эй, – крикнул я негромко, и в кабинет заглянул мой помощник. – «Хэннесси» принеси!

– Тебе никогда ничего не пересаживали? – спросил я специалиста по стрессу после второго бокала коньяка.

– Нет.

– И не соглашайся!

Коньяк меня отпускал. Про контракт я на какое-то время забыл. Теперь меня интересовал специалист по стрессу.

– А кому ты тут еще стресс снимаешь?

– Николаю Львовичу. – Он поднял глаза к потолку, словно память его растворилась в коньяке. – Петру Алексеевичу, Семену Владимировичу.

– А это кто такой? – удивился я, услышав незнакомое имя-отчество.

– Это ваш первый советник по вопросам семьи и брака.

– Да?!. А у Коли Львовича часто стресс бывает?

– Каждый день.

– И как же ты его снимаешь?

– По-разному. Иногда вот так же, – он кивнул на бутылку коньяка. – Иногда иглоукалывание. Но он иголок боится.

– А этот Семен Владимирович. У него часто стресс?

– Тоже каждый день.

– А у него, интересно, отчего?

– У него мания преследования.

– И кто же его преследует?

– Он думает, что вы.

– Да я его вообще не знаю! Он недавно стал советником?

– Год назад.

– Ни хера себе! – Я перевел взгляд на дверь. – Эй! – крикнул я, и тут же в проеме возникло лицо помощника. – А ну сюда Колю Львовича!

Дверь закрылась, а в глазах специалиста по стрессу появился ужас.

– Зачем вы его?..

– Надо же когда-нибудь с собственным советником по семье и браку познакомиться!

Коля Львович зайдя пронзил вопросительным взглядом специалиста по стрессу и только потом нежно и вопросительно посмотрел на меня.

– Скажи мне, кто такой Семен Владимирович? – попросил я его подчеркнуто вежливо.

– Это брат Майи Владимировны, – ответил глава администрации, косясь на контракт, лежавший на столе.

– Налей себе, – я кивнул на бутылку.