Я сделал шаг, только один шаг и сторону кабины Гибаряна и остановился. Я слишком хорошо знал, что не войду туда.
Не знаю, долго ли я простоял так, опершись о холодящий металл стены. Станцию наполняла тишина, и лишь монотонно шумели компрессоры климатических установок.
Я похлопал себя по щеке и медленно пошёл на радиостанцию. Взявшись за ручку двери, услышал резкий голос Снаута:
— Кто там?
— Это я, Кельвин.
Снаут сидел за столом между кучей алюминиевых коробок и пультов передатчика и прямо из банки ел мясные консервы. Не знаю, почему он выбрал для жилья радиостанцию. Я тупо стоял у двери, глядя на его мерно жующие челюсти, и вдруг почувствовал, что очень голоден. Подойдя к полке, я взял из стопки тарелок наименее грязную и уселся напротив него.
Некоторое время мы ели молча, потом Снаут встал, вынул из стенного шкафа термос и налил в чашки горячий бульон. Ставя термос на пол — на столе уже не было места, — он спросил:
— Видел Сарториуса?
— Нет. А где он?
— Наверху.
Наверху была лаборатория. Мы продолжали есть молча, только скрежетали опустошаемые банки. На радиостанции царила ночь. Окно было тщательно завешено изнутри, под потолком горели четыре круглых светильника. Их отражения дрожали в пластмассовом корпусе передатчика.
Я посмотрел на Снаута. На нём был чёрный просторный довольно потрёпанный свитер. Натянувшаяся на скулах кожа вся в красных прожилках.
— С тобой что-нибудь случилось? — спросил Снаут.
— Нет. А что со мной могло случиться?
— Ты весь мокрый.
Я вытер рукой лоб и почувствовал, что буквально обливаюсь потом. Это была реакция. Снаут смотрел на меня изучающе. Сказать ему? Хотелось бы, чтобы он мне больше доверял. Кто с кем здесь играет и в какую игру?
— Жарко, — сказал я. — Мне казалось, что климатические установки работают у вас лучше.
— Скоро всё придёт в норму. Ты уверен, что это только от жары? — Он поднял на меня глаза.
Я сделал вид, что не замечаю этого.
— Что собираешься делать? — прямо спросил Снаут, когда мы кончили есть.
Он свалил всю посуду и пустые банки в умывальник и вернулся в своё кресло.
— Присоединяюсь к вам. У вас есть какой-нибудь план исследований? Какой-нибудь новый стимулятор, рентген или что-нибудь в этом роде. А?
— Рентген? — брови Снаута поднялись. — Где ты об этом слышал?
— Не помню… Мне кто-то говорил, Может быть, на «Прометее». А что? Уже применяете?
— Я не знаю подробностей. Это была идея Гибаряна. Он начал с Сарториусом… Но откуда ты можешь об этом знать?
Я пожал плечами:
— Не знаешь подробностей? Ты ведь должен был в этом участвовать, это входит в твои… — Я не кончил и замолчал.
Шум климатизаторов утих, температура держалась на сносном уровне.
Снаут встал, подошёл к пульту управления и начал для чего-то поворачивать ручки. Это было бессмысленно, главный выключатель находился в нулевом положении. Немного погодя он, даже не повернувшись ко мне, заметил:
— Нужно будет выполнить все формальности в связи с этим…
— Да?
Он обернулся и с бешенством взглянул на меня. Не могу сказать, что умышленно старался вывести его из равновесия. Ничего не понимая в игре, которая здесь велась, я стремился держаться сдержанно. Его острый кадык ходил над чёрным воротником свитера.
— Ты был у Гибаряна, — сказал вдруг Снаут.
Это не был вопрос. Подняв брови, я спокойно смотрел ему в лицо.
— Был в его комнате, — повторил он.
Я сделал движение головой, как бы говоря: «Предположим. Ну и что?» Пусть он говорит дальше.
— Кто там был?
Он знал о ней!!!
— Никто. А кто там мог быть? — спросил я.
— Почему же ты меня не впустил?
Я усмехнулся:
— Испугался. Ты сам меня предостерегал, и, когда ручка повернулась, я инстинктивно задержал её. Почему ты не сказал, что это ты? Я бы тебя впустил.
— Я думал, что это Сарториус, — сказал он неуверенно.
— Ну и что?
— Что ты думаешь об этом… о том, что произошло? — ответил он вопросом на вопрос.
Я заколебался.
— Ты должен знать больше, чем я. Где он?
— В холодильнике, — ответил Снаут тотчас же. — Мы перенесли его сразу же… утром… жара…
— Где вы его нашли?
— В шкафу.
— В шкафу? Он был уже мёртвым?
— Сердце ещё билось, но дыхания не было. Это была агония.
— Пробовали его спасти?
— Нет.
— Почему?
Снаут помедлил.
— Не успели. Умер прежде, чем мы его уложили.
— Он стоял в шкафу? Между комбинезонами?
— Да.
Снаут подошёл к маленькому бюро, стоявшему в углу, взял лежавший на нём лист бумаги и положил его передо мной.
— Я написал такой предварительный протокол. Это даже хорошо, что ты осмотрел его комнату. Причина смерти… укол смертельной дозы перностала. Так тут написано…
Я пробежал глазами короткий текст.
— Самоубийство… — повторил я тихо. — А причина?
— Нервное расстройство… депрессия… или как это ещё называется. Ты знаешь об этом лучше, чем я.
— Я знаю только то, что вижу сам, — ответил я и посмотрел на него снизу.
— Что ты хочешь сказать? — спросил он спокойно.
— Гибарян сделал себе укол перностала и спрятался в шкаф. Так? Если так, то это не депрессия, не расстройство, а острый психоз. Паранойя… Ему, наверное, казалось, что он что-нибудь видит… — говорил я всё медленнее, глядя ему в глаза.
Он отошёл от меня к пульту передатчика и снова начал крутить ручки.
— Тут твоя подпись, — заметил я после недолгого молчания. — А Сарториус?
— Он в лаборатории. Я уже говорил. Не появляется. Думаю…
— Что?
— Что он заперся.
— Заперся? О, заперся! Вот как! Может быть, забаррикадировался?
— Возможно.
— Снаут… На станции кто-нибудь есть?
— Ты видел?
Он смотрел на меня, слегка наклонившись.
— Ты предостерегал меня. От чего? Это галлюцинация?
— Что ты видел?
— Это человек, да?
Снаут молчал. Он отвернулся к стене, как будто не хотел, чтобы я видел его лицо, и барабанил пальцами по металлической перегородке. Я посмотрел на его руки. На них уже не было следов крови. Вдруг меня осенило.