Серая лестничная клетка была сумрачной, свет пробивался через скругленные углы и трещины. Только теперь, когда они добрались до восьмого этажа, лестница начала принимать обжитой вид. Под ногами стал появляться всякий сор. На каждом этаже было по две двери, и через разбитые доски этих дверей проникали гортанные голоса разговаривающих между собой гаруд.
Айзек смирился и теперь покорно тащился вперед.
Лин шла следом, не обращая внимания на жалобы о том, что его вот-вот хватит удар. По прошествии нескольких долгих и мучительных минут они добрались до верхнего этажа.
Над ними виднелась дверь, ведущая на крышу.
Прислонившись к стене, Айзек стер пот с лица. Он вымок до нитки.
— Дай мне передохнуть, милая, — пробормотал он и даже изобразил улыбку. — Господи! И все это ради науки? Приготовь камеру… Отлично. Пошли.
Он встал, перевел дух и потащился вверх по лестнице, преодолевая последний марш, ведущий к двери; открыв дверь, шагнул в тусклый проем и очутился на крыше. Лин последовала за ним, держа в руке камеру.
Глазам хепри не нужно привыкать к свету после темноты и наоборот. Лин ступила на шершавую бетонную крышу, усеянную мусором, и увидела, как Айзек беспомощно прикрывает глаза и щурится. Она спокойно осмотрелась.
Невдалеке на северо-востоке маячил холм Водуа — возвышенность клином вырастала из земли, словно стремясь заслонить собой центр города. Штырь, вокзал на Затерянной улице, парламент, купол Оранжереи: все это отчетливо виднелось над контуром возвышенности. По другую сторону перед Лин на много миль открывалась панорама Строевого леса, терявшегося где-то за неровными изгибами рельефа. То тут, то там сквозь кроны деревьев пробивались скалистые валуны. На север тянулась длинная непрерывная линия горизонта, через зажиточные пригороды Серполет и Галлмарч, милицейскую башню Кургана Святого Джаббера, подвесные рельсы Оборотной линии, разрезающие Речную сторону и Звонарь. Лин знала, что сразу за этими закопченными сводами, в двух милях, течет по извилистому руслу Вар, неся груженые баржи из южных степей внутрь города.
Как только зрачки Айзека, сузившись, привыкли к свету, он перестал тереть глаза.
Наверху выполняли головокружительные кульбиты сотни гаруд. Вдруг они начали пикировать прямо с небес и приземляться на когтистые лапы, рядами окружая Айзека и Лин.
Лин прикинула, что их не меньше двухсот. Занервничав, она прижалась к Айзеку. Средний рост гаруд был по крайней мере на пару дюймов выше шести футов — это если не считать выступающих над плечами величественных сложенных крыльев. По росту и мускулатуре самки не отличались от самцов. Женщины были одеты в длинные балахоны, мужчины носили набедренные повязки или обрезанные штаны. И все.
Лин была пяти футов ростом. Ее поле зрения перекрывал первый круг людей-птиц, которые стояли вокруг нее и Айзека на расстоянии вытянутой руки, но ей было видно, как все новые и новые гаруды падают с небес; она чувствовала, как вокруг нее растет толпа. Айзек успокаивающе похлопал ее по плечу.
Несколько силуэтов все еще гонялись друг за другом и играли в воздухе. Когда гаруды перестали опускаться на крышу, Айзек прервал молчание.
— Ладно! — крикнул он. — Большое спасибо, что пригласили нас. Я хочу вам кое-что предложить.
— Кому? — послышался голос из толпы.
— Ну, всем вам, — ответил он. — Я сейчас работаю над одним проектом… в общем, изучаю полет. А вы единственные существа в Нью-Кробюзоне, которые умеют летать и имеют в своих котелках мозги. Бирмы не славятся умом, — весело заключил он.
На шутку никто не среагировал. Айзек прочистил горло:
— Э-э… я хочу спросить, не желает ли кто-нибудь из вас погостить у меня пару дней. Показать несколько полетов, попозировать перед камерой… — Он схватил руку Лин, в которой была камера, и потряс ею. — Разумеется, я заплачу… Я действительно буду очень благодарен за любую помощь…
— А чем ты занимаешься? — Голос принадлежал гаруде, стоявшему в первом ряду. Когда он говорил, остальные смотрели на него.
«Это, — подумала Лин, — их главный».
Айзек внимательно посмотрел на него.
— Чем я занимаюсь? Вы имеете в виду…
— Я хочу сказать, зачем тебе эти снимки? Что ты задумал?
— Это… э-э-э… исследование природы полета. Понимаете, я ученый и…
— Чушь собачья. Откуда нам знать, что ты не убьешь нас?
Айзек подскочил от удивления. Собравшиеся гаруды одобрительно закивали и закаркали.
— Да зачем мне вас убивать?
— Просто так, господин. Никто здесь не собирается тебе помогать.
Послышалось встревоженное перешептывание. Очевидно, некоторые из собравшихся все же были не прочь принять участие в эксперименте. Однако никто не бросил вызов говорившему, высокому гаруде с длинным шрамом, перерезавшим его грудь.
Лин смотрела, как Айзек медленно открывает рот.
Он пытался изменить ситуацию. Она видела, как его рука тянется к карману, а затем отдергивается. Если бы он начал разбрасываться направо-налево деньгами, его приняли бы за мошенника.
— Послушайте… — нерешительно сказал он. — Я не понимаю, в чем тут проблема…
— Господин, может, это правда, а может, и нет. Может, ты из милиции.
Айзек презрительно фыркнул, однако главный гаруда продолжал тем же насмешливым тоном:
— Может, убойные отряды наконец добрались и до нас, птичьего народа. «Просто проводим исследования…» Вот что: никто из нас в этом не заинтересован, спасибочки.
— Я понимаю, что вас интересуют мои намерения, — сказал Айзек. — То есть хочу сказать: вы меня раньше в глаза не видели и…
— Никто из нас с тобой не пойдет, господин. Точка.
— Я могу хорошо заплатить. Я готов платить шекель в день любому, кто согласится пойти со мной в лабораторию.
Большой гаруда выступил вперед и угрожающе толкнул Айзека в грудь:
— Ты хочешь затащить нас в свою лабораторию, чтобы препарировать, посмотреть, что у нас внутри?
Другой гаруда, стоявший среди обступившей Лин и Айзека толпы, отпрянул:
— Ты и твоя жучиха хотите разрезать меня на кусочки?
Айзек запротестовал, пытаясь опровергнуть обвинения. Он обернулся и оглядел окружавшую его толпу.
— Правильно ли я понимаю, что этот джентльмен говорит от имени всех вас, или все-таки есть здесь кто-нибудь, желающий получать шекель в день?
Послышалось бормотание. Гаруды тревожно переглядывались между собой. Большой гаруда, стоявший напротив Айзека, заговорил, размахивая вверх и вниз руками. Он был вне себя от гнева.
— Я говорю от имени всех! — Он обернулся и медленно обвел взглядом соплеменников. — Есть другие мнения?
Наступило молчание, затем из толпы выступил молодой самец.