— Нельзя, — пробормотал я. При этом я думал, как бы так свалить и чтобы нагваль не учинил в своём ангаре беспредел. — Природа против…
— Природе на нас насрать! — возразил Давид и притянул меня к своему лицу чуть ли не вплотную. — Понял? Её нет, природы. Есть только тюрьма реальности, и все мы гниём в её карцерах, каждый наедине со своими страхами и нелепыми надеждами. Но я всё равно найду из неё дорогу, понял? Прокопаю вот этими руками! И я выведу наружу всех, кто пойдёт за мной! Ты пойдёшь?
— Конечно. Давай завтра.
— Хорошо, — вдруг согласился Давид. — Сегодня очень холодно… — Я сообразил, что момент свободы близок, и усадил нагваля на стул. Потом накрыл обмякшего учителя большим куском ветоши. Он подтянул его к подбородку и прикрыл глаза. Я выпрямился и шагнул к двери. — Вот ещё что, — проговорил нагваль, и я замер. Он таращился на меня сочувственно. — Ты когда-нибудь развалишься на куски, если не обновишь свой клей.
— Уже иду, — сказал я и вышел.
Жуткие бессвязные идеи просто распирали меня изнутри. Один говорит, что природе наплевать на человека, второй вообще её отрицает. Глупости какие-то. Только государству есть до меня дело, оно одно заботится обо мне. Не приведи Будда мне сойти с проторенной дорожки, как полиция возьмёт меня в оборот и вернёт на место. И что это такое — поднимись над «дилеммой»? То же самое, что «вознесись над законом», или что-то другое? Мысли ворочались, как ржавые шестерёнки в старинных часах.
Но одно соображение нагваль всё-таки высказал, оно запало мне в голову. Когда я смог переложить его на свой случай, конечно. Мне нужно выполнить договор со Шрамом и заиметь все его бонусы. Но при этом сделать так, чтобы никто не пострадал и преступление в итоге не состоялось! Вряд ли это можно было выполнить. Что и говорить, чистая теория.
Так я и терзался, пока не увидел рядом с клеткой Генки двух людей. Это были Урсула и какой-то незнакомый отоко в деловом костюме и тёплом плаще. На голове у него была шляпа, а под мышкой — кожаный лопатник для смарта. Этот тип покивал на слова Урсулы, повернулся и ушёл.
— Вот гад, — сказала девушка, когда я приблизился.
— Что такое? — Теперь любая возня вокруг семьи Генки представлялась мне почему-то преступной. — Приставал?
— Хорошо бы пристал, — отмахнулась Урсула. — Я уже намекала ему на эти суру, а он гнёт своё и ни в какую не понимает. Это чиновник из МКБ, Международного комитета по биоэтике. Специально из России примчался, чтобы нам палки в колёса ставить.
— И чего он хочет?
Речи Урсулы отвлекли меня от самокопания. Я даже вздохнул с облегчением, такие они были отвлечённые и какие-то посторонние. Хоть ей никто не предлагает украсть детёныша… «А вдруг предложил? — ошпарила меня злобная мысль. — Конкуренты!» Нет, с такими короткими извилинами в мозгах, как у меня, лучше вообще ни о чём не думать. Кое-как я себя успокоил.
— Согласовать план опытов, естественно. Иначе клянётся зарубить всю тему.
Я глядел на возмущённую девушку, и мне никак не верилось, будто она что-то утаивает. Причём не только от меня! От журналистов, сотрудников и так далее. Такая искренняя… Неужели Шрам обманывает? Кому верить?
— Свистун, — презрительно мотнула она головой в сторону чиновника. Хотя тот уже давно скрылся за поворотом аллеи. — Сказал, что мы нарушаем этические стандарты, хочет раззвонить об этом на весь свет. Вот гляди! — Она сунула мне под нос лист бумеля. Картинка на нём смотрелась как постер со светлым пейзажем, а по краям у неё белели сенсоры прокрутки и перелистывания. И вот эта страница целиком была исписана ссылками на всякие законы, акты и указания. Наверное, все они Урсулой были нарушены. — Вот, Декларацию мне цитировал: «Нужно получить предварительное свободное и ясно выраженное согласие человека либо, если он не в состоянии его выразить, того, кто по закону уполномочен представлять интересы данного лица». Въезжаешь?
— Нет, — признался я. — Генки же не умеет говорить.
— Вот именно! Ни его детёныш, ни сам он не говорящие. И кто сказал, что они люди, где это написано? На клетке? Не вижу. Может, шимпанзе спросим? А давай ты будешь представлять «данное лицо»? — загорелась она. — Точнее, морду.
— Не понял, — сказал я.
— Да шучу я, — нервно рассмеялась Урсула и пихнула меня кулачком в живот.
Я глянул на семью урода и столкнулся с хмурыми глазами самого Генки. Словно он прислушивался к нашей горячей беседе и всё понимал. Рядом прогуливалась его жена, а младенец торчал у неё на спине и подпрыгивал. Какой-то он был синеватый — замёрз, наверное. Предкам-то его волосатым что сделается? А малыш был совсем голый, но при этом весёлый. Я проверил показания датчиков на экране и убедился, что в халупе у них нормальная температура.
— Дзя мата, Егор! — сказала Урсула и повернулась, чтобы уйти, но я ухватил её за рукав косодэ.
— Постой, вопрос у меня есть… Мне мать вчера про свои яйцеклетки толковала, будто из них можно эти… столовые получить.
— Стволовые, что ли?
— Точно! Может, лучше ты на ней потренируешься? У неё склероз рассеянный. А я и так проживу.
Урсула уставилась на меня снизу вверх, даже очки на глаза опустила, будто плохо меня видела. И бумель прижала к животу, как училка.
— Ладно, я подумаю и потом тебе скажу, хорошо? Видишь, какие у меня проблемы с этим уродом из МКБ? Где, главное, раньше был, почему только сейчас обо мне вспомнил? Убила бы свистуна, симатта! А тут ещё ко мне в комп кто-то влезть пытался сегодня ночью. Через Инет. Хорошо ещё, я все важные сведения на флэшке держу…
Она ушла, а я продолжал обход территории. Шагал я вдоль клеток, посетителям кланялся и детишкам улыбался. А сам всё об отоко из России размышлял. Какой-то он был подозрительно чистенький. «Только сейчас вспомнил…» Постой-ка! Ведь Шрам тоже свалился на мою голову только вчера! Я чуть в сакуру не врезался — перестал вокруг себя что-то видеть. А ночью в Урсулин комп хакер ломился. Может, он вполне успешно провёл атаку? Но при этом Урсула почему-то думает, будто всё у неё надёжно спрятано.
А в самом деле, почему этот эксперт в шляпе считает Генки человеком? А кто он вообще, кто его мать и отец? Надо будет Урсулу спросить. Тут я вспомнил слова Шрама возле лавки, как он про Генки говорил — ему, мол, при рождении антитерапию сделали, гены покурочили. Значит, Генки — человек?! Я остановился, потому что ничего не замечал вокруг и легко мог споткнуться. Он рождён от двух людей или выведен клонированием от человека и животного? Кое-как я себя встряхнул и заставил шагать, а то посетители уже стали меня детям показывать, словно я сбежавший из клетки экспонат.
Наконец я добрался до своего ангара, с радостью выкинул мысли из головы и занялся робококами. Пора было им в масло антифриз добавлять, а то помёрзнут ещё ночью. Так я с ними и возился часа два, пока Давид не явился. На лбу у него красовалась гематома.
— Не болит? — спросил я осторожно. Как бы снова не начал сквозь стены ходить.