– Заберусь! – пообещал Костя. – Я же не совсем дохлый, а так… слабость временная возникла…
– Хорошо. А меня Кузьма-Демьян понесет к Микуле. Поклонюсь ему в ножки, не переломлюсь. Скажу – так и так, погибает-де могучий отрок голодной смертью под сырым дубом, привези его к себе за стол на почестен пир…
– А Микуле тоже сюда три дня скакать? – испугался мальчик.
– Нет, у него кобылка богатырская, в три прыжка поспеет… Так что мы полетели!
Они и полетели, а Костя остался один на один с дубом.
Дерево и вправду было Дерево – высотой примерно с пятиэтажный дом, а то и поболе. И обхватить его не было никакой возможности.
Но кто-то на дуб уже лазил – в коре виднелись глубокие зарубки. Костя поправил рюкзачок, закрепил ятаган и полез.
Точно, использовали уже это дерево как наблюдательный пункт – только очень давно. Между ветвями остались следы чего-то вроде помоста – сгнившие доски, покрытые истлевшим ковром. А снизу-то ничего не было видно!
Костя выбрал местечко понадежней, снял ношу и уселся, опершись о ствол спиной. Достал корешок, еще пожевал. Гадость какая! Зато в пузе не сосет…
– И чего я сюда потащился? – сказал мальчик сам себе. – Мне что, экзамен по этим былинам сдавать? Наизусть учить?
Он достал из рюкзачка книгу, открыл наугад и прочитал вслух:
Высота ли, высота поднебесная,
Глубота, глубота окиян-море,
Широко раздолье по всей земли,
Глубоки омуты днепровские…
И тотчас где-то грянули незримые струны, зарокотали, заревели, завели высокие голоса в унисон с басами песню бессловесную…
От неожиданности Костя зажмурился и чуть с дуба не рухнул.
А когда разожмурился, оказалось, что стало видно далеко-далеко, как в жизни не бывает – вся земля теперь была как один зеленый остров, омываемый ярко-синим – еще синее неба – морем. Крошечные города стояли на берегах извилистых рек, малютки-воины ходили туда-сюда в квадратиках полков, одинокие всадники сшибались в поединках… Не то «Сегун», не то «Герои меча и магии», не то еще какая стратегическая игрушка…
«Как бы непорядок… Вот вернутся наши, а тут все по-другому! Не надо! Лишнее это!» – закричал про себя юный Жихарев.
Ну точно – от книжек этих один вред…
Но, к его счастью, и музыка помаленьку утихла, и пейзаж постепенно вернулся в прежнее состояние.
Костя запихал книгу поглубже в рюкзак – от греха подальше. А сам задремал, потому что сон есть лучшее средство в борьбе с голодом. Немцы говорят: кто спит – тот обедает…
Проснулся он от чьего-то пронзительного голоса. Чуть-чуть отвел рукой ветку…
По дороге шагал Аника-воин – почему-то шел он не только без доспехов и оружия, но и босиком. Сзади двигалась тощая фигура в грязно-белой хламиде и пихала бедолагу черенком косы в спину.
– Ишшы, ишшы! – приговаривала фигура. – Должон быть! Должон быть ятаган, шшыт и прочая! Что за воин без оружия! Я тебя по всей форме обязана доставить, со всей амуницией! Там ведь как: одной портянки в наличии не окажется, так не примут, бумажные души!
Даже Костя догадался, кто это командует Аникой. Ох и жуткое у нее обличие! Не зря ее весь народ боится, кроме разве что совсем отмороженных!
– Я же говорю – все этот кругломордый медведь отобрал! – оправдывался воин.
– Ишшы! – настаивала Смерть. – Я, чтобы упаковать тебя, ирода, целой вечности не пожалею! Я тебе, навуходоносору, спуску не дам! Какого-то медведя круглого придумал! Не бывает круглых медведей! Да ишшо загонял меня вконец! А я, между прочим, костяная, а не железная!
Тут она остановилась, постучала себя косточкой пальца по черепу, стукнула косой о землю и провозгласила:
– А вот ступай-ка ты, генерал адмиралыч фельдмаршалов, свое добро самостоятельно искать, а я тебя тут подожду! На этом самом месте! Мне ведь, сам знаешь, торопиться некуда… Как найдешь, так ворочайся…
И зевнула смертным зевом.
Аника от неожиданности присел, взвизгнул: «Обязательно!», всплеснул руками и… засверкал босыми пятками по дороге.
«Выходит, мы с Колобком этого гада от смерти вчистую отмазали, – сообразил Костя. – Фиг он теперь сюда вернется, и фиг он теперь помрет. Нормальные люди все скончаются, а он, значит…»
Костя чуть не заорал от такой несправедливости, но вовремя опомнился.
Смерть между тем подошла к дубу, села, прислонилась к стволу и положила косу рядом, чтобы в случае чего быстренько дотянуться.
«Она сказочная или настоящая? – думал Жихарев и вдруг спохватился: – Да я тут и сам-то – настоящий ли?»
И с ужасом увидел, что высокая сочная трава вокруг грязной Смертиной хламиды начинает желтеть и жухнуть.
А с ближних ветвей дуба облетают листья и падают желуди…
Стало так страшно, что Костя опять проснулся. И сразу же посмотрел вниз – но на траве возле дуба никто, к счастью, не дремал. И была трава все того же ярко-зеленого цвета…
– Ну, Колобочина дрянская! – сказал он вслух, чтобы окончательно пробудиться и прогнать страх. – Ну ты меня подставил! Кислотный твой корешок оказался – проглючило меня! Хорошо, что мне допинг-контроль еще не скоро проходить…
Но ждать на ясную голову стало совсем скучно, и мальчик опять вытащил из рюкзака сборник былин. Теперь-то он знал, что книга никакая не волшебная, а это глюки полезли. Поэтому он раскрыл том поближе к концу. На этот раз оказалось такое:
Скоморох ходит по улице,
Скоморох ходит по широкой.
Он и плачет, возрыдаючи,
Свою участь проклинаючи:
«Уж ты, участь, ты, участь моя,
Разнесчастная жизнь такова!»
Еще стук-стук под окошечко:
«Вы пустите скомороха ночевать,
Вы пустите молодого ночевать!»…
Костя замолчал и прислушался на всякий случай – вдруг да опять начнутся перемены в природе?
– Снова жесть какая-то! – решил он и захлопнул книгу. Потом глянул на корешок – не пожевать ли еще?
– Теперь-то я знаю, что глюки – это глюки, и бояться тут некого, – успокоил он сам себя и захрустел горькой сочной плотью…
Через какое-то время внизу послышались крики:
– Бей его, Фома!
– Бей его, Ерема!
– Ну да, – сказал Костя. – Так я и поверил. Откуда тут Фома с Еремой возьмутся? Фома с родителями в Турции отдыхает, а Ереме нельзя поврежденный мениск тревожить…
Имелись в виду Костины одноклассники Фоменко и Еремеев.
– Бей татя!
– Лупи татя!
– Смерть татю!