Истинный Маг учился.
Старое рунное волшебство – это связь Древнего Бога с его миром, не какая-то там невесть откуда взявшаяся «сила». Это не мутный и непонятный «поворот миров», о котором толковал ещё Утгард-Локи, как бы его ни звали в действительности. Это своё, надёжное и проверенное, и даже победа Молодых Богов не лишила Старого Хрофта полностью его сил и магии.
Похоже, именно это Хедина и заинтересовало.
Он всё больше и больше стал говорить о Тьме, уверяя, что якобы именно в ней черпает силы Отец Дружин и именно потому он с сородичами и проиграл в Боргильдовой битве. О́дин удивлялся – тьму со светом он считал просто естественными состояниями мира, отнюдь не «источниками его сил». Никаких «тёмных» обрядов в Асгарде отродясь не творилось, и…
– А жертвы?! – восклицал Хедин, горячась и подпрыгивая на скамье. – Жертвы, что приносились Древним Богам? Это же и есть тёмные обряды, самые что ни на есть!
Старый Хрофт призадумался. Действительно, жертвы в Митгарде приносились. И приносились не кому-либо, а ему. Однако он-то сам – никогда, ни за что, никого!..
– Как это «никого»?! – возразил разошедшийся маг. – А твоя повесть, почтенный Хрофт, как ты висел на священном древе, пронзённый своим собственным копьём? Ты именно принёс себя в жертву, самому себе! Блестящий замысел, ничего не скажешь, именно что блестящий! И прекрасно оправдавшийся. Но, почтенный Хрофт, это именно тёмный обряд. Более того, от него прямо-таки за лигу разит некромантией самого высшего разряда.
– Отродясь не поднимал мёртвых и вообще не имел с ними дела! – поспешил отпереться Отец Дружин. Поспешил – и осёкся, вспомнив собственное путешествие в Хель.
– Силы Древних Богов – из Тьмы, – видя его замешательство, торжественно объявил молодой маг. – И это естественно. Тьма была прежде всего, прежде, чем искра Творения озарила вечный мрак, и те, кто пришёл первым на новосозданную плоть сущего, никем иным, как «Тёмными», быть и не могли.
– Это не так, – опомнившись, заспорил Старый Хрофт. – Мои сородичи не были «тёмными»! Фрейя, Фригг, Идун, Йорд, Бальдр – какое они имеют отношение ко Тьме?
Но Истинного Мага Хедина было не так-то легко сбить с толку.
– Совершенно не обязательно быть «тёмным» и творить какие-то злодейства или облачаться в чёрное. Глядя на тебя, почтенный Хрофт, слушая твои повести, я понял очень, очень важную вещь. Быть может, для тебя она столь же очевидна, как снег зимой или жара летом, но для нас… Тьма податлива и мягка, она позволяет управлять собой, но в то же время – жестка и неразрываема, как та цепь, который вы сковывали великого волка Фенрира. Тьму можно познать, и её можно использовать, но если постараться сделать из неё полного близнеца Свету – беды не оберёшься. Властелин Тьмы окажется её слугой, сам того не замечая. Познавший Тьму – сделается господином!
(Комментарий Хедина: да, помню, помню ту пафосную свою речь… сейчас перечитывал с краской стыда. Молодость, молодость… нет, я не жалею ни о чём, кроме лишь ссоры с Си. Ничего, кроме этого, я не стал бы пытаться переиграть и прожить заново. Но тот разговор с Хрофтом – я действительно тогда уверовал, что моя дорога лежит именно во Тьму. Отец Дружин ни словом не обмолвился о своих встречах с Ракотом, однако я и без того видел, что мой названый брат, в восхищении от открывшейся ему мощи и могущества как бы «бесхозной» Тьмы, стремительно превращается именно в такого Властелина Мрака, что разом и хозяин, и слуга.
Тогда я произносил гордые и самонадеянные слова, но в глубине души знал – многое… гм, да, многое проистекает именно от нашего разрыва с Си.
Она оставалась близкой и далёкой, всё вместе. Мы встречались в Замке Всех Древних; в Джибулистан я сам заказал себе дорогу. А когда оказывались вместе в зале совета, в книгохранилище, в трапезной – улыбались друг другу, Сигрлинн почти всегда подходила первой, кивала, заговаривала о пустяках. Я не знал, что делать и как отвечать, терялся и краснел, сам не знаю почему. Сигрлинн начинала язвить, тонко, не без яда. Подшучивать и вышучивать она умела всегда – а я не понимал, зачем она это делает…
И да, она оставалась Светлой. Свет был всюду в ней и вокруг неё, и, быть может, оттого мне ещё больше хотелось овладеть тайнами «ничейной» Тьмы.
Но Хрофт и в самом деле указывал дорогу. А ещё её указывал и Ракот. Уже тогда, как я понимаю теперь, он задумал небывалое, «предерзейшее» – свергнуть Молодых Богов.
Зачем ему это потребовалось? – даже сейчас, множество веков спустя, Ракот по-прежнему говорил об этом без всякой охоты. Мол, чего ворошить прошлое, тем более неуспешное?
Но я понимаю, что моего названого брата завораживала и манила грандиозность, небывалость задачи. Молодые Боги не сделали ему ничего особенно плохого, разве что в один прекрасный день постарались положить предел его особо рьяным изысканиям в близких к Хаосу областях. Собственно говоря, с этого и началось так называемое «Первое Восстание» Ракота, название не совсем верное, потому что никакого отдельного «Второго Восстания» не было; так стали называть то всеобщее наступление, в которое перешёл новоявленный Владыка Тьмы, отразив первый натиск на свою цитадель. Именно тогда, в те дни, он и добился наибольших успехов, трижды штурмовал Обетованное, но на последний рывок сил уже не хватило – или же и не могло хватить изначально.
Но речь об этом ещё впереди.)
Он говорил хорошо и горячо, молодой маг Хедин. Тьма, тьма, тьма – постоянно повторялось в его речи. А Отец Дружин невольно думал в тот миг о великом волке, Фенрире, что скрылся где-то в междумирье и затаился, ожидая своего часа. У злосчастного сына Локи, несостоявшегося убийцы бога О́дина, хватило соображения не жрать всё вокруг себя, привлекая внимание новых хозяев Упорядоченного. Конечно, Локи – «не ас и не ван», но асы приняли его, он сам, собственными силами сделался богом огня, пламя признало его власть над собой, но оно же и сделалось частью его натуры.
Истинный маг Ракот стремительно шёл по тому же пути. Власть над первозданной стихией завораживает, и ты сам не замечаешь, как, повелевая ею, становишься с нею единым целым.
Тьма поведёт Ракота одной-единственной дорогой. Она не может не бороться со светом, ибо их борьба – один из перводвигателей сущего. Но Ракот, его судьба, его война, ещё не начавшаяся, но неизбежная, – не более чем средство. Ракот не может победить, как Свет не может победить Тьму, а та – Свет. Однако те, кто связывает себя с тем или иным, проиграть вполне могут.
Впрочем, Ракот – всего лишь орудие. Хедин же – оружие. Оружие единственное и главное, и ошибки тут невозможны.
– Тьма Тьмою, – проворчал, поднимаясь, Отец Дружин и брякнул обратно на стол тяжеленную пивную кружку. – Сдаётся мне, нас опять с тобой ждёт странствие.
Теперь, когда было сказано главное, верхом на Слейпнире, дороги сделались куда короче. Бог О́дин и маг Хедин вдвоём отправились на дальний юг, туда, где начинались дороги, ведущие за пределы Большого Хьёрварда, вниз, к великому Дну Миров.