Отпечатка не было.
– Солли, скажи мне, что я думаю. Ты это всегда хорошо угадываешь.
Он почесал затылок:
– Я бы сказал, что в обратном полете нам показывают виртуальную Эмили.
– То есть журналы подделаны.
Солли перевел дыхание:
– Да, я бы так сказал. Но отсутствие складок на сиденье еще не обязывает к такому выводу. Может быть, свет плохо падал.
– Насколько трудно это сделать? Подделать бортовые журналы?
– Нелегко. Надо точно сделать все визуальные изображения. Проверить соответствие подделки и потоков данных. Когда «Охотник» делает прыжок, приборы должны это показать.
– А ты бы мог это сделать?
– Сфабриковать журнал? – Он сверкнул зубами под лампой. – Да. Думаю, мог бы. При наличии времени и помощи со стороны коллег.
– Так зачем нужна виртуальная Эмили?
– Потому что настоящая не хотела сотрудничать…
– …Или не функционировала. – Они уставились друг на друга.
– Может быть, – сказал Солли. – Вот что: никакой подделанный журнал не выдержит серьезной проверки. Значит, если ты права, мы можем показать это убедительно. Все, что есть на визуальных записях, должно быть согласовано. Освещение всегда примерно одинаково, но оно меняется, когда люди двигаются. Полностью подделать его невозможно. Слишком много деталей, и их никак нельзя сделать абсолютно верными.
Ким отвернулась от экрана к окну и стала глядеть на город.
– Кейн?
– Да, конечно. Это должен был быть Кейн. Кто-то, знающий корабль до винтиков.
– И это дает нам итоговый вопрос: что сталось с Эмили?
– Давай не будем перескакивать, Ким. Пусть сначала посмотрят в лаборатории и подтвердят, что ты права.
Она кивнула, села у телефона и вызвала справочник. Ей нужна была таможенная служба Небесной Гавани. Найдя номер, она позвонила.
На экране появился таможенник в форме:
– Таможня Гринуэя.
– Здравствуйте, – сказала Ким. – Моя фамилия Брэндивайн. Я могла бы задать вам гипотетический вопрос?
– Разумеется, мэм.
– Он касается прибывающих пассажиров. Если кто-то должен быть на корабле, а его там нет, вы об этом будете знать?
– Да, мэм. Пассажиры должны физически пройти через таможню.
– А члены экипажа?
– Они тоже, мэм.
– То есть у вас есть список, и вы всех сверяете с ним. И если кто-то не выходит из корабля…
– А, извините, я вас не понял. Если человек не выходит из корабля, это нас не касается. Нас интересуют только люди, желающие попасть на Гринуэй.
Ким зашла с другой стороны.
– Скажите, таможня ведет списки пассажиров, сходящих с прибывающих кораблей?
– Да, – ответил таможенник.
– Вы беседуете с каждым?
– Не лично. Таможенные декларации обрабатываются электроникой.
– Если, например, я значусь в списке, представила декларацию, но не вышла, вы будете об этом знать?
– Нет, мэм. Нам это не будет известно.
Ким поблагодарила и отключилась.
– Начинаю понимать, почему Эмили не попала в отель. – Она налила себе выпить, но только смотрела на бокал. – Она просто не сошла с «Охотника».
– Этого мы не знаем.
– Солли, какое наказание полагается за подделку бортового журнала?
– Зависит от обстоятельств. Может быть, даже уголовное. Самое меньшее – это полная дисквалификация. Бортжурнал – дело святое.
– Значит, такие вещи без серьезной причины не делаются.
– Правильно понимаешь.
– Ладно, давай я спрошу еще одну вещь. Если бы ты создал липовый набор журналов, куда бы ты девал настоящие?
Солли наморщил лоб, обдумывая.
– Зависит от обстоятельств. Если бы я убил человека и выбросил в люк, я бы оригиналы просто уничтожил. Но если бы такую вещь сделал кто-то другой, а мое участие состояло бы в том, что я помогаю это скрыть, я бы их сохранил — на случай, если придется доказывать, что убийца не я.
– Я тоже так подумала. Солли, а кто может для нас проанализировать эти записи? Есть кто-то, кому можно доверять?
– Есть у меня один друг, – сказал Солли.
– В Сибрайте?
– Да.
– Отдай ему это завтра. Пусть пообещает хранить тайну и посмотрит, подтверждаются ли наши подозрения. Сколько времени это займет?
– Трудно сказать. Зависит от того, сколько у него работы. И сколько мы хотим заплатить.
– Ладно, сделай так, чтобы эта работа стоила его времени. Позвони, когда будет результат.
– А что собираешься делать ты?
– Пошатаюсь здесь еще немного. Посмотрю, что еще можно найти.
Ким связалась с портье и отменила заказ на утренний поезд.
Много демонов водится в лесах и водах, в глуши и в темных омутах…
Мартин Лютер, «Застольные беседы» DLXXIV, 1569 г. н.э.
– Конечно же, я вас помню, – приятно улыбнулся Джордж Гульд и протянул руку. Было видно, что он лихорадочно припоминает, как ее зовут. – Вы сестра натурщицы Маркиса Кейна.
Он помахал указательным пальцем, будто говоря: «Как можно такое забыть?»
– Ким Брэндивайн, – сказала она. – Я хотела вам сказать, как благодарна за того Кейна, которого вы мне продали.
– О да, да, это была очень хорошая покупка, миз Брэндивайн. Очень правильный поступок. – Он вышел из-за конторки и оглядел свои запасы. – Вы интересуетесь другими его работами?
– Может быть, в другой раз, – сказала она. – Есть там одна или две, которые я бы хотела добавить к своей коллекции.
– А зачем ждать? – Он потер руки. – У нас есть очень либеральный платежный план. Какие картины вы хотели бы посмотреть?
– Да, – сказала она, не отвечая на вопрос. – У Кейна великолепные работы.
– Несомненно. Я вам говорил, что знал его лично?
– Да, вы упомянули.
– Так что я мог бы вам показать?
– Джордж, я сегодня не планирую покупки. Не люблю накапливать долги. Я так считаю, платить надо сразу. Вы согласны?
– Ну…
– Конечно, согласны. – Ким вспомнила «Осень» и «Ночной полет» и намекнула, прямо не говоря, что вскоре попытается купить обе. – Блестящие композиции, – сказала она. – Он гений.