– Полагаю, ключевой вопрос: стоят ли гумпы всей той суеты, какую вокруг них развели?
– Достойны, – ответил Тор. – Они разумные существа.
Макаллистер улыбнулся.
– О, неужели настолько нас опередили?
Грегори Макаллистер был не самым известным журналистом своего времени, но, несомненно, его боялись больше всех. Язвительный, острый на язык, не берущий пленных, он любил считать себя поборником здравого смысла и ярым противником фарса и лицемерия в верхах. Накануне вечером во время интервью касательно движения за то, чтобы сделать светоотклонители общедоступными, он заявил, что, пока у людей есть право на самоубийство, он не видит в Конституции ничего, что заставило бы правительство вмешаться. «Представьте только, – сказал он, – невидимые пьяницы. – И добавил: – Первородным грехом была глупость, и мы до сих пор грешим ею».
– Возможно, – заметил Тор, – это еще одна причина дать им шанс.
Хатч принесла холодного пива для Мака и вина для себя и Тора. Мак сделал глоток, состроил довольную мину и спросил Тора, почему он считает этих существ разумными.
Тор закатил глаза.
– Ты видел их архитектуру. И расположение городов. Что еще тебе надо?
Глаза Мака, когда он брался рассуждать о разумном поведении, обычно темнели. Так и теперь.
– Тор, большинству людей нельзя разрешать даже выходить ночью из дома одним. Многие из них живут возле парков, фонтанов, даже у космодромов. Это же называется определять цену по косвенным признакам.
– Ты это не серьезно.
Мак, который прихватил с кухни шоколадное печенье, протянул одно Морин. Та с радостью схватила угощение, и заявила Маку, что не собирается делиться с Бэйб. Так звали котенка, и ему все равно не было дела до печенья.
– Тор, – сказал Мак, – большинство поколений даёт лишь горстку разумных особей, которым пока еще удается сохранять нам жизнь, в то время как все остальные тратят дни на мелкие удовольствия. Уйма людей к шести годам уже запрограммированы и ничего достойного с тех пор так и не узнаю?т.
Тор издал страдальческий возглас. На самом деле он, конечно, уже привык к преувеличениям Мака и меньшего не ожидал.
Но Хатч никак не могла привыкнуть.
– То есть ты предлагаешь, – спросила она, – проводить тест на IQ перед тем, как спасти попавшего в беду?
– Вовсе нет. Мы должны помогать всеми силами, если можем. А гумпы, похоже, достойны спасения. Но мне кажется, ты в безвыходном положении.
Это удивило ее.
– Ты о чем?
– Скорее всего тебе придется нарушить Протокол, чтобы что-то сделать для них. Вот смотри. Ты собираешься отправить гуманитарную помощь. Как ты предполагаешь отдать ее этим созданиям, не объявив о своем присутствии? – На лице Грегори было выражение искренней озабоченности. – Если тебе не удастся помочь им и многие из них или все они погибнут, ты этого себе не простишь. А Академию заклюют.
Тор неохотно кивнул.
– Он прав, Хатч.
Она посмотрела на Мака поверх винного бокала. Затем перевела взгляд на мужа.
– Чего вы от меня хотите? Наплевать на них? Оставить их умирать тысячами и не поднимать тревоги?
На какое-то время все замолчали. Морин странно посмотрела на Хатч – так, будто мамочка плохо себя вела. Котенок Бэйб подошел и попробовал на зуб ее коленку.
– Насколько я понял, – сказал Мак, – никакого способа уничтожить облако действительно нет?
– Мы не придумали ни одного. Постоянно не хватает денег на финансирование серьезных исследований.
Мак засмеялся.
– Но их достаточно на страхование сельскохозяйственного производства. И на налоговые льготы «Дженерал Пауэр» и «Андерсон и Гудбоди». – Он с досадой хмыкнул. – Правда в том, что сложно обосновать выделение денег на предотвращение опасности, которая еще так далеко, Хатч. Или угрожает кому-то другому. Я, в общем, могу понять это нежелание.
Хатч знала об этом. Мак хранил молчание, когда крупные ученые шишки высмеивали сенатора Блэзингейма за то, что он составил билль с требованием предпринять огромнейшие усилия для поиска способа нейтрализовать Омегу. Блэзингейм даже возглавил ежегодный «список бездумного расточительства общественных денег» Хэла Бодли. Мак мог бы помешать этому, если бы включился в борьбу.
– Мы могли бы использовать тебя, – сказала Хатч.
– Через пару миллиардов лет солнце взорвется, уничтожив все живое на Земле. Может, нам стоит что-то предпринять и по этому поводу.
– Постарайся не ерничать, Мак, – попросила она.
– Хорошо. – Он осушил стакан, отправился на кухню и вернулся с добавкой. Момент был неподходящий, и Хатч понимала, что следует помолчать, но, черт побери, позиция Мака была недальновидной. Морин достала игрушку, и они с котенком скрылись в другой комнате.
Мягким фоном звучал Второй концерт Рахманинова. В окне пробежала полоска света: на посадочную площадку, которую они делили с Хоффманами, приземлился флаер.
– Меня поражает, – произнес Мак, снова устраиваясь в кресле, – что это неправда. Или по крайней мере не универсальная истина.
– Что именно, Мак?
– Что культуры гибнут при столкновении с более развитыми цивилизациями.
– Можешь назвать исключения?
– Конечно. Индия.
– Они не погибли, – заметил Тор, – а переняли новую культуру.
– Это не считается. Британцы в то время были империалистами. Это неприменимо к Лукауту. Но мне кажется, что индийская культура неплохо сохранилась. Основы, музыка, семейные традиции, их представление о самих себе ничуть не изменились.
– А как насчет индейцев?
Мак улыбнулся.
– Это миф, Хатч. Они были уничтожены не потому что столкнулись с существенно более сильной культурой. Они были побеждены превосходящей их армией. И, возможно, есть еще одна причина – их собственные обычаи не позволили им объединиться. Присцилла, на твоем месте я бы не валял дурака с этими полумерами.
– Что бы ты сделал, Мак?
– Отправил бы туда миротворцев и вывел всех из городов, когда проклятая штуковина подойдет слишком близко. Спрятал бы их в скалах, или пещерах, или где-нибудь еще, пока все не кончится. Это занимает всего день или около того, так ведь?
– Мак, я не могу сделать это.
– Значит, у тебя нет смелости защищать свои убеждения.
Хатч бросила взгляд на Тора. Тот покачал головой. Ты же знаешь, с Маком лучше не связываться. Успокойся. Не бери в голову.
– Такие вот дела, – продолжал Мак. – Если бы ты призвала войска, то была бы спокойна, зная, что сделала все возможное.