Не последовало никаких глупых вопросов: «А зачем, командир, а почему, а нельзя ли обойтись…» Сварогу всегда нравилось такое поведение рядового и сержантского состава. Последовал лишь вопрос сугубо по делу, заданный Босым Медведем:
– Цацкаться обязательно?
– Не обязательно, – обрадовал Сварог.
Как и следовало ожидать, речной электроход – это вам не броненосец «Серебряный удар», захватить его оказалось не в пример проще.
Единственным препятствием оказалась запертая изнутри дверь рубки, но Сварог даже не стал с ней возиться. Он подпрыгнул, уцепился за перильца, окрашенные в бело-красную полосочку, подтянулся, закинул ноги на выступ, перехватился руками за верхний край перил, перевалился на ту сторону ограды и очутился в святая святых любого корабля – на капитанском мостике.
К Сварогу рванулся было крепыш при вишневого цвета бандане с белым якорем на лбу – видимо, первый и единственный помощник капитана, являющий собой штурмана, боцмана и весь остальной экипаж. Но как рванулся, так и осел после превентивного удара. Привалился спиной к полосатым перилам, закатив глаза и ухватившись обеими руками за живот. Вид у него сделался самый что ни на есть печальный и покорный.
Капитан «Звезды Короны», высокий, с прямой спиной и орлиным взором, в белой бандане с черным якорем, смотрелся типичным морским волком (и неважно, что дело происходит на реке). Как и положено морским волкам, капитан гордо вздернул подбородок, скрестил руки на груди и не повел и кустистой бровью, когда ему прямо в якорь на лбу уперся ствол шаура.
– К берегу не приставать, – вежливо попросил Сварог. – Идти мимо. Что дальше, скажу.
– А не пошли бы вы, любезный? – сказал, как сплюнул, капитан.
– В таком случае, я сам встану за штурвал, – еще более елейно заметил Сварог. – Можете не сомневаться, любезный, обучен… Правда, при этом раскладе я вышвырну вас, драгоценный мой, за борт, как раздавленную крысу, а «Звезду Короны», за ваше глупое упрямство, вдребезги расшибу о камни. Если же короче, то считаю до двух. Раз…
– Что вам угодно? – холодно перебил капитан.
– О, пустяки, сущие пустяки. Не хочу я, видите ли, встречаться во-он с теми милыми ребятками на берегу. Ну не нравятся они мне…
Капитан мельком глянул на пристань и промолчал.
По металлическим ступеням трапа прогрохотали быстрые шаги, и на мостике появилась Щепка.
– Я же говорила, что замочек тут тьфу, – она поболтала в воздухе звенящей связкой отмычек.
– Ну так я не слышу вашего ответа, – поторопил Сварог капитана.
– Как будто от моего ответа что-то зависит… – Капитан смотрел исключительно поверх головы Сварога. – Я вынужден подчиниться грубой силе…
– Помилуйте, где ж тут грубость! – искренне оскорбился Сварог. – Не грубой силе, но – превосходящей. А лезть с голой пяткой да против заряженного конденсатора – это не храбрость, уважаемый… – Он повернулся к Щепке и передал ей шаур. – Держи-ка вот. Если мне потребуется внезапно отлучиться, я должен быть уверен, что эта парочка в надежных руках. – И последнюю фразу он произнес нарочито громко: – Стреляй без раздумий. В случае чего, я доведу эту галошу до места не хуже, чем… чем…
Но ни одно сравнение на ум не пришло.
А на берегу тем временем наступила пора прозрения. Увидев, что электроход перед самым причалом вдруг закручивает крендель и показывает пристани корму, липовые шабашники встревожились. Более не прикидываясь наивными работягами, засуетились, забегали. Но вот только что они могли поделать? Чтобы мчать по берегу в электромобилях, нужны те самые мобили, а есть ли они у архаровцев? Даже если и есть, здешний колесный транспорт по бездорожью не потянет, слабоват. Аэропил разве что может кое-как сесть на поляне, но чтоб взлететь, ему потребна мудреной конструкции стартовая площадка. Пришвартованных к причалу скоростных катеров, равно как и прочих плавсредств, не наблюдается. Так что каскадовцам ничего не остается, как бежать вдоль берега, покуда силы не покинут.
Сварог отвел Щепку подальше от капитана и помощника и, наклонившись к самому уху, тихо произнес:
– Боюсь, через здешний населенный пункт проложен-таки телефонный кабель, ребятки быстро свяжутся с кем надо, и в воздух поднимут уже целую эскадрилью. Или, что вероятнее, из ближайшего города нам навстречу выйдет каскадовский катер. Поэтому надо сойти раньше, чем они прижмут нас конкретно и старательно… Есть идеи, где это лучше сделать?
– Обойдутся и без кабеля, – возразила Щепка. – А, ну вот, что я говорила…
Высоко в небо со стороны пирса, который уже скрылся из виду за очередным изгибом реки, одна за другой взмыли три ракеты: зеленая, красная, оранжевая. «Вот тебе и телеграф с телефоном, – в сердцах сплюнул Сварог. – Теперь пойдут передавать по цепочке до ближайшего телефонного узла, и вскоре только самый слепой каскадовец не будет в курсе, где нас искать. Влипли, чего уж там…»
– Идеи есть, – сказала Щепка. – Скоро будем проплывать заброшенный причал, откуда раньше руду вывозили. От него доберемся до заброшенного рудника. Если до сих пор работает канатная дорога, поднимемся на отрог Сиреневой Гряды. Вместо того чтобы плыть, просто немного больше придется пройти пешком, только и всего.
– А если канатная дорога не работает?
– Придется карабкаться в горы самим, только и всего.
– Н-да… Ладно, за неимением других планов считаю утвержденным этот. Пойду гляну, как дела внизу, и тут же обратно. В общем, в случае чего стреляй без предупреждения.
Босой Медведь и Монах расхаживали по центральному проходу от носа до рубки – каждый со своей стороны доходил до середины и поворачивал обратно. Оба держали в руках извлеченные из-под одежд складные ножи устрашающих размеров и шокеры-бабочки. Медведь прогуливался молча, Монах же, мягко говоря, наоборот.
– Ибо сказано Многоустом: смирение есть благо, – зычным басом вещал красноносый отставной служитель культа. – Покоритеся, и воздастся. Жена покорись мужу своему, слуга хозяину, а побежденный победителю…
Монах вдруг с удивительной для его комплекции проворством развернулся и рукоятью складня врезал по плечу человека, сидящего у самого прохода. Человек вскрикнул, согнулся от боли, а из его руки в проход выпал в точности такой же шокер-бабочка, какие были у Монаха с Медведем, за одним лишь отличием: эбонитовую рукоять этого шокера украшал золотистый знак – якорь, перекрещенный мечами. Знак принадлежности к речной полиции.
– Для тебя сказано было, охальник! – прогрохотал Монах. – Че непонятного, бля?! Смирись покорно, и воздастся те! Так нет же! Своемыслить удумал, нелюдь!
Далеко не все пассажиры поглядывали на тихо скулящего от боли агента сочувственно – некоторые смотрели со злорадством, радуясь, что лично их беда обошла, а иные взирали презрительно и даже брезгливо отворачивались: простой люд полицию не любит, будь она хоть речная, хоть сухопутная…