Вскочив, отец размахнулся обеими руками и неудобно, но изо всех сил врезал этому «мятому» по голове. Хрюкнув, как потревоженный боров, тот наклонил туловище вперед и быстро помчался в сторону трюмо. Протаранив головой толстое зеркало, он рухнул грудью на тумбу и хрюкнул еще раз.
Но отец не стал больше никого бить. Он лишь слегка присел, заслоняя лицо и живот руками от тех, кто бил его руками и пинал в углу комнаты. Получалось у отца плохо. Едва он закрывал соединенными руками живот, он тут же получал по лицу удары, от которых кровь крупными брызгами разлеталась по недавно крашенной батарее…
Чья кровь?..
Тяжело дыша, Артур сидел на полу и пытался понять – чья кровь? Не может быть, чтобы папина. Этого просто не может быть. В Ордынке никто не смеет не только ударить его, но и замахнуться. Плюнуть в его сторону, косо посмотреть… рукой махнуть – и то никто не смел!..
…Закрывал лицо – тут же раздавались хлопающие удары по открывшемуся месту.
Это папу бьют! – дошло до Артура…
Увидев, как дважды «помятый», стряхнув со своего лица впившиеся под кожу мелкие серебряные осколки, присоединился к трем, напавшим на отца, Артур дико закричал и вскочил на ноги.
Молоток лежал рядом – утром отец прибивал к потолку в коридоре какую-то доску. «Антресоль» – как смешно обозвал доску отец. Он отложил молоток в сторону, когда раздался этот проклятый стук в дверь и гомон на площадке. И сейчас это был первый предмет, который попался на глаза Артуру.
Смахнув его с тумбочки и даже не почувствовав его тяжести, Артур приблизился к «помятому» в тот момент, когда он, схватив отца за волосы, с остервенением, четко рассчитывая каждый удар, бил в склонившуюся под ним кровавую маску…
Дук!..
Молоток отскочил, как от тугого папиного боксерского мешка. Соскользнув с руки, он отлетел в угол и, опершись рукояткой о стену, замер, как солдатик.
Все происходило для Артура как во сне. Нереальными были события, оживленными казались предметы. И даже этот молоток, отлетевший в угол комнаты так, словно его притянул магнит.
– Господи…
– Боже мой…
Артура била крупная, как при прошлогодней лихорадке, дрожь. Слишком много потрясений для шестилетнего организма в одно летнее утро. Он стоял, растопырив пальцы рук, дышал, как при истеричном рыдании, и смотрел на то, как из черепа сползающего на пол «мятого» выбегает кровь. Она бежала, как ручеек, к которому однажды весной отец возил Артура. Ручей был далеко, за тридцать километров от Ордынки, и мама тогда была поведением папы недовольна, но он все равно повез. И сейчас Артур видел ту же картину: маленькая речка, для которой нет преград. Только тогда она не была такой красной. Этим утром все красно…
Значит, на паркете все-таки не папина кровь…
– Держи сосунка! – сквозь сон услышал Артур изумленный визг. – Он Воропаева свалил! Звоните в «Скорую»! У кого в подъезде телефон?!
– Сука, Мальков, ты и за свои дела ответишь, и за щенка своего! – продолжал сквозь пелену тумана слышать Артур.
Казалось, что в комнате повисла несуществующая в реальной жизни жижа, в которой расплываются не только изображения, но и звуки. Он видел широко раскрываемый рот товарища «мятого», видел среди его настоящих желтых зубов один ненастоящий – золотой, он видел это искаженное гневом лицо прямо перед собой, но доносившиеся до его слуха слова двигались откуда-то сзади. С той стороны, где стояла соседка – тетя Галя, и остальные соседи…
Отец и «мятый» лежали чуть поодаль друг от друга, но мальчишка видел их лица так, словно они прижимались друг к другу щеками. Лицо «мятого» было залито густой черной кровью, она продолжала литься и литься, заползая в ноздри и рот. Безвольные пухлые губы принимали этот неудержимый поток жидкости без возмущений. Все правильно… Той весной трещина в земле так же жадно принимала талую воду.
Лицо отца было еще страшнее: оба глаза заплыли, как два переспелых, раздавленных помидора. Он вспомнил, как отец, когда была жива мать, а Артур совсем маленький – еще не умел читать – баловался с мамой на даче. Они, собирая помидоры, вдруг стали хохотать, как сумасшедшие, и бросаться переспелыми, непригодными для засолки плодами. Как давно это было… Тогда, когда еще была жива мама. Мать с отцом любили друг друга, любили и его, Артура. Поэтому досталось помидором и ему. Было смешно смотреть на отца, когда он смеялся, обнимая мать, и с его щеки сползали густые красные волокна… Это было смешно.
А сейчас папа лежал на полу с кровавыми, раздавленными на лице помидорами и что-то шептал. Пелена перед глазами мешала Артуру видеть и слышать. О чем шептал разбитыми в кровь губами отец? Наверное, он шептал мальчишке то же, что говорил давным-давно, на даче, матери. Артур, тогда, когда еще не умел читать, это слышал. «Я тебя люблю», – шептал матери отец…
Не в силах смотреть на эту страшную картину, Артур на негнущихся ногах сделал два шага в сторону «мятого», наклонился и вытянул из-под его задравшейся штанины кролика.
Кто-то в этой квартире должен остаться не униженным. Пусть это будет кролик, раз невозможно остановить этих троих, выламывающих руки отцу…
Артур снова всхлипнул. Взял кролика за лапу, опустил до пола, снова посмотрел на отца. Тот уже ничего не шептал, просто лежал, положив щеку на пол, и прерывисто дышал.
Пол перевернулся, Артур потерял сознание…
…и очнулся в пахнущем сырым бельем помещении.
Вверху был треснутый ровно посередине потолок. Он был тщательно выбелен, однако то тут, то там виднелись странные, словно иней, кристаллические пятна. Артур повертел головой. Справа и слева – по пустой, аккуратно заправленной кровати.
Тяжело задышав, Артур подскочил на кровати и услышал скрип пружин. Этот звук пронзил его мозг и заставил память расставить все события по порядку.
Вчера били отца. Его били четверо дядек, которые…
Артур всхлипнул и надул губу. Отец не велел плакать, поэтому он, поймав себя на лихорадочном выдохе, медленно выпустил воздух через ноздри. Звук получился каким-то свистящим, потому что некому было заставить его с вечера как следует высморкаться.
Отца били четверо дядек… которые пришли к ним в квартиру. Тот, «мятый», постоянно вытирающий пот со лба, протянул отцу какую-то бумагу и прошел в квартиру, как в свой гараж. Во дворе у соседа по кличке Лихоман есть деревянный гараж, так вот он входит в свой гараж точно так же, как «мятый» зашел в их с отцом квартиру.
Пока отец читал, он взял с тумбочки мамину фотографию, посмотрел и бросил на столик лицом вверх. Артур тогда подошел, ударился боком в «мятого», чтобы тот отодвинулся в сторону – так всегда делал его отец, когда ему кто-нибудь дерзил на улице, поднял рамку и поставил фотографию так, как она стояла до прихода этих дядек.
Вот тогда «мятый» и возненавидел Артура. Толкнул мальчишку в сторону дверей и рявкнул:
– Выведите его отсюда к едреной фене! Без него дел хватает! Ерошев, позвони, пусть сюда инспектор по малолеткам приедет! Этого шкета куда-то отправлять все равно придется…